Демилитаризация гризетки...

Верх рекрутёра ворох новобранцев,
              хор униформ,
телячья кожа и в ужимках ранцев,
              и в гроздьях норм.

Крадётся запах ваксы из предместий
              под стук шестов,
из пасти бестий без котлеты в тесте            
             и свай мостов,

из где угодно, где оси наклону
              подчинена,
не по траве елозит, по гудрону
              за горсть пшена

пажа жена, над пажитями жита,
            пшена, овса
оса жужжит под шамканье самшита
           и визг гуся.

От пасти пса метафорой укрыта,
           себя неся
с достоинством небитого корыта,
           умыта вся

от нот ногтей до под косой иприта,
           фосгена, гофр
фасону враг, хотя и крепко сшито,
           но крой from frog.

Oh, haute frontiere, в лишайных штык втыкая,
           глотая грог,
чесоткин сын, экземе потакая,
           низвёл порог

до нулевой в девичестве отметки
           от пастуха,
она, с наивной миной мидинетки,
           грызя сухарь,

кося, бася: “Hey-ho!”, провозглашая
           пачулей чушь,
клянётся кляпом, что у ней большая,
           но лишь врачу.

Времён военных скороспелый лекарь
           берёт корнцанг,
пережимая все приметы лета,
           включая шланг,

не выключая от насоса воду,
           от девок вред,
есть повод дать carte blanche животноводу,
           ведь на бедре

его клеймо ведёт людей по следу,
           гризетка, сгинь,
военный лебедь обеляет Леду
           в глазах богинь.

Беги стремглав в военкомат, плутовка,
           вотрись в каре,
молчи, как сом, что под манто мотовка,
           лишь ливр в дыре.

Четыре су, бери кюре за хобот
           у створок ног,
счетов сведенье вызывает хохот,
           скрипит станок.

Экономист мне подарил сто гривен,
           я ширь купил,
на ветви вен пролился красный ливень,
           ум острупил

и я пошёл чесаться задней лапой
           и языком
о том, как мы пренебрегали граппой,
          арго, куском

зело несытным извлечённой репы,
          зри храм корней,
любые гетры до гримас нелепы,
           но не на ней.

Не пополняя маркитанток опись,
           она обоз
походным маршем заводила в топи,
           потоки слёз

в ловушку ляжек проливал фельдмаршал,
           смочив шатёр,
все квартирьеры выслугой постарше,
           терьер хитёр,

нет, трёх сестёр не ждут на бивуаке,
           неврозы пусть
живут в уютной чеховской клоаке,
           не здравствуй, грусть,

хворай, лечись, Саган, хрустя бумагой
           (сведённый лес),
в саду вишнёвом пользует малагой
           очаг чудес.

В чаду полночном чернь играет в танки,
           от траков, врат,
воротников до кратной маркитантки
           тропу торят

гостеприимных шкиперы отверстий,
           верь, визитёр,
что всё равно – по шерсти, против шерсти,
           позыв остёр.

Остерегайся, горлица, розетка
           над бахромой,
бери фланель на чёрный день, гризетка,
           иди домой.


Soundtrack: Gidon Kremer, Oleg Maisenberg, Franz Liszt, Der Erlkonig, Transcription fur Klavier (Schubert: D 328).