Двадцать минут любви

       
                «Кто-то рядом пойдет и общенье начнет простое:
                Слово за слово, и хоть видит тебя впервой,
                Подноготную вынет и как на духу откроет.»

                Инна Заславская. Ст.ру.



Человеку бывает необходимо "выложить душу",попробовать освободиться от долгих воспоминаний. И посторонний с бОльшим чувством тебя выслушает, чем близкий.Лучше всего это получается в пути. И,если повезло с попутчиком,разговор затронет обоих.Расставшись на всегда, уже никто тебе не напомнит об этой откровенности.
 Повезло обоим, мне и моему  попутчику, с которым мы ехали поездом из города П*в М*.Разговор наш не умолкал до двенадцати ночи и женщина , дремавшая над нами на полке, склонившись спросила:
 -Вы спать не собираетесь?
 -Если мешаем - мы будем шопотом.
 -Вы мне не мешаете. Мне мысли мешают.
 -Романтические или бытовые? - спросил я.
 -К сожалению не такие, как в рассказе нашего соседа.К великому сожалению.Мой вчера пришел тоже, но не с работы. Стал на колени и молил ангельским голосом. Подгадал. Мне в командировку, а детей оставить не с кем. Ладно. Продолжайте. И женщина отвернулась.
  А рассказ попутчика был простым , как и  сама  жизнь:
 
  -В нашем КБ работали в основном женщины.Коллектив был нормальный и все шло, как говорится, гладко. Я был начальником и мои свободные, демократические принцыпы делали атмосферу в коллективе дружественную и без злоупотреблений, что бывает, в общем-то, редко
при такой "форме правления". Мне было под пятьдесят, а всем моим подопечным - под сорок с маленькими исключениями.
 И была у нас Ольга Николаевна,инженер по ВК,умница и отличающаяся элегантной простотой во всем: одежде,обращении, речи, поведении,юморе. Вот спади с меня при ней брюки, она сказала бы без малейшей улыбки:
 -Владимир Сергеевич,ремень лопнул,что ли?Веревочку дать?
 И дала бы.
  Но невозможно сказать, когда начались у нас с ней несогласия. В обсуждениях по какому - либо вопросу, Ольга Николаевна, или, как я называл ее, подражая старому стилю, Николавна,начинала вступать в спор,не соглашаясь, иногда, с очевидным. Потом,она исправляла свои решения, но делала она это только не при мне. Доходило до небольших слез.
 Я уступал, старался быть мягким, искал соломоновы решения,насколько это возможно.Но и у меня были обыкновенные нервы человека.
 И однажды, когда все ушли из отдела, она подошла ко мне с исписанным листом и сказала:
 -Владимир Сергеевич,я написала на вас жалобу. Но что бы это не стало пасквилем, прочтите сначала вы.
  Вы не поверите, но от неожиданности я чуть не расхохотался.Потом все понеслось у меня в голове со страшной скоростью. Что делать? Как мне себя вести? Мелькнули ее глаза, из которых должны вот-вот брызнуть слезы. Я взял лист смотрю и ничего не вижу. И не хочу видеть! Только думаю, что я должен что-то сказать. А что!? Что же делать? Уже пора!Господи, что делать?!
 -Знаете, Ольга Николавна...- и вдруг ляпнул,- вот здесь я бы поставил запятую.
 "...грубостью..." мелькнуло у меня перед глазами слово из злополучного листа.
 Наступила пауза. А если спросит, где запятую. Выхода я не видел.
  Ольга резко подняла опущенную голову, выхватила лист, разорвала его  и, опустившись на мой стул, зарыдала, закрыв лицо руками.
  Я принес стаканчик воды из нашей "подсобки", положил рядом с ней ключ от отдела и, погладив ее по плечу, сказал самым мягким голосом , на какой был способен:
 -Ольга Николавна, заприте, пожалуйста, дверь и завтра придите чуточку раньше.
  Оказавшись по ту сторону двери,у меня произошел, знаете, такой затяжной вздох. Вдыхая, я чувствовал облегчение, а выдыхал я уже с болью.
  Пока рука моя тянулась опять к ручке двери, я знал, что сейчас я вытру эти слезы своими щеками и губами! Она же святая женщина, а я , подлец, заставил ее так страдать! Все к черту! Пусть мир развалится, но Оля сейчас улыбнется этой волшебной,женской улыбкой сквозь слезы! Я...
  - В сумме - пятеро детей!
 В нашем коллективе мы непроизвольно выражали свои мысли кратчайшими  фразами. И кому удавалось выразить мысль одним словом - получал аплодисменты. Сейчас было не до аплодисментов.
   Рука моя остановилась. С влажными глазами и бьющимся сердцем я шел по улице.От работы до дома мне идти было двадцать минут.  Горькие мысли одолевали меня.Иду домой, а меня тянет назад, к той страдающей женщине.Не правильно это все! Что же делать,Господи!
  -Оля, Оля! Как же я не видел этого раньше?! Почему, зачем же и мне и ей эти муки!- С такими мыслями я открыл двери своей квартиры.
 -Ты задержался и не позвонил,- сказала моя Леночка.
  Мне стало так легко, что я посмотрел под ноги, касаюсь ли я пола.
 -Заблудился я чуточку, Леночка.
 -Это очень опасно - блудить! Милый, ты мог не вернуться домой!
  Я побледнел и покраснел одновременно.Поэтому цвет лица моего остался средним.
 -С таким компасом, как ты, все пути ведут домой.
  И все. Как рукой...  Так тогда мне показалось... На пороге моего дома...
  Больше Ольгу Николаевну я не видел. Спустя недедю или полторы говорили,что  семья ее куда-то переехала. Я вспоминаю ее, умную, талантливую и нежную в душе, Ольгу Николавну.  А позже я понял, что у меня даже такой мгновенный всплеск чувства не прошел  бесследно. Это воспоминание там, где-то глубоко в душе, но оно иногда поднимается, просто говоря, к самому горлу. Только об этом никто не знает.
 Шесть утра. На вокзале в М* мы пожали друг другу руки. Глаза моего попутчика улыбнулись такой грустью, что мне захотелось его как-то утешить:
 -Но ведь это так прекрасно, в то же время,-сказал я ему вослед.
 Он повернулся и ответил:
 -Если это не с вами.
 Может он и прав.