Вот так... чужой!

Вот так…
Чужой!
Такие, брат, дела…
Мысль устоялась, обозначилась, прижилась.
Метель свихнулась, закусила удила
И в паре с ветром между елок закружилась.
Откуда голос, хрипота и смех?
Шарахаюсь.
Кусты вокруг, как черти,
Хватают на ноги и падаю на снег
Уставший и напуганный до смерти.
Кому пожаловаться?
Что тому виной,
Что жизнь, дарованная как большая милость,
Вдруг стала горькой, непутевой и хмельной
И тонкой веткою в руках переломилась?
Святой и праведный Учитель и Мудрец,
Бредущий с посохом по городам и весям!
Остановись, приблизься, наконец.
Ведь мир живущих очень мал и тесен.
И ты найдешь меня, неумного, легко.
Над головой твоя ладонь, как благо.
И объясни мне, кто же я такой,
Какого цвета и какого флага
Моя душа?
Куда теперь спешить?
Как сохранить обрывки и обломки
Беспечных снов?
И стоит ли грешить,
Когда таким непрочным, хрупким, ломким
Вдруг оказался мой земной уют?
Послушай, не по мне ли здесь поют
Как будто обрисованные мелом,
Глухие тени?
И снуют, снуют,
Все черные.
Но безупречно белым
Вдруг иногда мелькает их оскал!
Не я ли между ними проскакал
На вороном, размахивая шашкой?
Кого жалеть?
Руби, коли!
Промашкой
Не будет ни жестокость ни обман.
Носись, носись, руби, коли!
Дурман
Безумия не так легко измерять.
И можно не жалеть, не ждать, не верить
И видеть пищу и доход в любом.
Заранее рожденный быть рабом
Своих потребностей, желаний и утех,
Ненужный, неприемлемый для всех.
Коптящий, дымный, не горящий – тлевший.
И белым вороном среди ворон белевший.