Культ камарильи

Чиновникам от культуры — без чинопочитания

К мозгам своим комариным
добавив сановный вид,
придворная
камарилья
Культурой
руководит.

Не пашут, не жнут, не сеют,
лишь властвуют, всё губя,
культурные фарисеи,
создавшие Культ Себя.

На стыке тысячелетий,
в сиянье кривых зеркал,
вальяжна от привилегий,
вершит камарилья бал.

В изгибах чиновных танцев —
убожество холуя...
И нет из всех оккупаций
кощунственней, чем сия,

когда над Культурой “в силе”
сидит без таланта голь —
придворная камарилья,
где каждый отдельно — ноль.

Сгибаясь меж “про” и “контра”,
с оглядкой на всё и вся,
они могут лишь — при ком-то,
аморфность в себе неся.

Карманы свои лелея
(с Культуры ну как не взять?),
умеют они не делать,
а пе-ре-рас-пре-де-лять.

Они — без закона судьи
и деятели без дел,
и в их камарильской сути —
холява и беспредел.

Их речь, что течёт степенно
без смысла, немножко в нос, —
как будто от спецпургена
словесный сплошной понос.

Но хоть в камарилье хмурой
талантливых — никого, —
“заслуженные... культуры”
в ней все, через одного.

...Когда иссякают силы
и я уже не молчу, —
несчастной моей России
молитвенно я шепчу:

“Пока тебя не сморили,
пока есть Культуры свет, —
избавься от камарильи!..”.
Но лишь тишина в ответ.

И сам себя утешаю,
скрывая во взгляде грусть:
о, только пусть не мешают,
по судьбам не лазят пусть!..

...Как жаль, Пьера-Жана нету,
он умер давно уже,
и в смысле прискорбном этом —
ещё я не Беранже.

С печальной сижу усмешкой,
задумчивый имярек...
Кончается безутешный
придворный двадцатый век.

Но вновь у “руля искусства”
звучит их плебейский смех,
и нет в камарилье чувства,
что культовое их буйство
страшнее, чем смертный грех.

И в сотнях столиц, провинций
готовы прийти везде
грядущие камарильцы
во “двор” по большой нужде.

Поносная говорильня
затапливает умы.
Придворная камарилья...
А мы? “Не рабы... немы...”