l autre jour...

Сегодня слишком сыро для полёта -
обрыдшими болотами - моё! -
налюбовались все кому охота -
вальдшнеп и мышь, и прочее зверьё.
Но я всё отговариваясь, медлю,
ещё до первоутренника есть
немного, чтоб оплакать эту землю,
зарывшись в остывающую шерсть -
пускай под ней неслышимо движенье,
не та печаль стреножила меня...

Октябрьский день. Обряд самосожженья
отложен до неведомого дня.

Пусть будет солнечно. Так красочней, не так ли?
В том смысле, что  принаряжая смерть,
не разбираешь что на ней - парча ли,пакля,
а всё огонь и весело смотреть.
В стеклянный воздух невесомым дымом
уйдём мы, как кресты летящих птиц,
как тени их. Так кругово любимы,
мы с осенью исчезнем со страниц,
и будет это вовремя и кстати...
И ляжет ночь промозглая насквозь,
как память об отлёте и утрате,
и к 'утру снегом выдохнет: сбылось...

Сегодня слишком сыро для полёта
и он отложен временно до дня -
счёт на часы - когда толчком - всего-то -
послужит луч. Последний для меня.



                &


А у нас это бабье - последняя, знаете ль, дерзость,
то есть как бы понятно, что смерть не минует дверей,
но однако, пред ней я душой до предела разверзнусь,
не грустите, mon cher. (Эй, гарсон, наливай, не жалей...)

В этом городе оспа, чума, лихорадка, холера,
вакцинация летом на жизнь запоздала, увы...
это будет потом, а сегодня давайте за веру
на ступенях ведущих к холодным объятьям Невы.

И ещё за любовь! Без неё нам никак невозможно,
даже в этот разлив, на последнем своём рубеже.
Не молчите, mon cher, Вам не след быть сейчас осторожным,
потому что "на днях" не представится случай уже.

Вы меня понимаете? Это великое счастье.
Так задвиньте печаль, Вам за зиму она надоест.
В относительном времени хочется деепричастий:
погибали, смеясь - например - как октябрь окрест..