Ступеньки Часть 2. Путь к царствию небесному Гл. 1

                Часть вторая

           Путь к царствию небесному предопределяется жизнью человека на земле

Глава 11



Над дорожной пылью –
Звёздный путь,
Надо только крылья
Распахнуть,
И взлететь над прежним,
Над собой,
Загореться новой звездой.
Жить! Гореть и не угасать,
Жить, а не существовать!
Но, однако, уж светает...
Звёзды тоже тают, тают…
(И.Резник)

     Жизнь-это театр, и каждый играет в ней свою, выбранную им, роль. За время работы сиделкой, соприкасаясь, каждый раз с новым человеком, в его жизни, мне была отведена своя неповторимая роль. И каждый раз это был удивительный спектакль под названием жизнь. Где все перемешалось, драма и комедия, классика и авангардизм. Где можно было увидеть все человеческие пороки и достоинства, одновременно. Где, явно, можно было проследить путь человеческой жизни, по его уходу из нее. Где всё, прожитое, сдавалось, как экзамен, ярким экспромтом.
     И так занавес открывается...
Первым моим клиентом был мужчина средних лет, в недавнем прошлом, отличный дипломат, с двумя высшими образованиями, и знаниями, тринадцати языков мира, атташе в восточных странах. А в данный момент, спившейся алкоголик, с циррозом, и разлагающейся печенью, с отекшими, как трехлитровые банки, ногами и вздувшимся животом. Также, после очередного запоя, с еще, не совсем убежавшей от него «белочкой».
Заказчиком патронажного обслуживания был его родной брат, который при первой же встречи сказал: «Люся я даю вам деньги вперед на три недели, за обслуживание, и на необходимые вещи, для гигиены брата, а сам уезжаю по делам бизнеса за границу, мне абсолютно все равно, когда «это» случится, я устал его всю жизнь вытаскивать из этого дерьма, человек сам себе подписал приговор. Все, что нужно, вам принесут, а вот к нему никто ходить не будет, потому что всех достал. Родители от него отказались, жена с сыном ушла, и не общаются уже очень, много лет. Контактный телефон моей жены я вам оставляю, если что понадобится, звоните.
     Да! Как говорится, картина маслом. Фирма, от которой я стала работать, называлась «Ангел», но я никогда не могла предположить, что начинать я свой путь буду с роли «черного ангела», который должен будет провести человека в последний путь. Пока мой клиент отходил от транквилизаторов, которые блокировали его агрессию, связанную с белой горячкой, я обдумывала, как же мне его подготовить к уходу, осознавая, что эту задачу возложил на меня Господь, но не могла найти определенного ответа. Но кто ищет, тот всегда найдет. Зайдя в туалет, я увидела на окне маленькую книжечку священника Даниила Сысоева, под названием «Инструкция для бессмертных или что делать, если Вы все-таки умерли...», кто-то просто оставил ее за не надобностью, а вот мне она была нужна сейчас как воздух. Я ее читала просто с упоением, по несколько раз возвращаясь в нужное место, и подчеркивая, авторучкой, очень важные для меня изречения, этого святого.
Первый опыт замены памперса, и гигиеническая обработка половых органов чужого мужчины, была для меня подобно потери девственности. А мой желудок возмущался до такой степени, что я по несколько раз вылетала с палаты, закрыв свой рот рукой, хотя на нем была и марлевая повязка. Но отступать я не привыкла, да еще и теперь, я должна была довести до логического конца ту задачу, которую на меня возложили. Как говорят, взял за гуж не говори, что не дюж. Палата была общая, на шесть человек, и все мужчины, лежащие в этой палате, были ко мне очень благосклонно настроены. Придя на свой пост обслуживания, я, конечно же, убралась не только возле своего клиента, а навела уют во всей палате. Познакомилась с ее жителями, и всем помогала по мере своей возможности, если не участием, так добрым словом. Была со всеми одинаково приветлива, и всех одаривала комплиментами, от чего все мужчины таяли, и тоже заботились обо мне. Это было терапевтическое отделение 71 больницы на станции метро «Кунцевская». Публика в этой палате была совершенно «разношерстной», и до моего прихода, как я поняла, все были в состоянии «войны», потому что лежащий у стены Иван Терентьевич, был ярый коммунист, и вел свою политинформацию в палате по принципу: «все завалили, сволочи, демократы, на вас нет Сталина, вот пожалуйста дипломат, допился до чертиков, и почему я, честный коммунист должен с этим конченым алкоголиком лежать в одной палате?» У его ног начиналась другая кровать, и человек, лежащий на ней, руководствовался в жизни совершенно другими принципами. Станислав Петрович был членом партии Единороссов, по натуре очень порядочный, добрый и интеллигентный человек, он все время говорил о том, что в жизни бывает всякое, и не так уж плохо жить при демократии. На что, Иван Терентьевич непременно вставлял свою реплику: «слово демократия от корня демон», все под ним и ходите. На другой стороне под стеной лежал добрый коренастый и веселый старичок, который, постоянно подкручивал свои, красивы усы и, подмигивая мне, просил закапать ему глаза. Он весь жил своей дачей. Было явно понятно, что он прекрасный, мастеровой хозяин. За что Иван Терентьевич всегда называл его «кулаком». Дед наслаждался, окружающим его дачу лесом, из которого всегда приносил кучу ягод и грибов, а потом для всех детей и внуков, со своей бабкой, сушил, мариновал и солил, или варил варенье с этой добычи. У него там была большая пасека, и он с огромным удовольствием рассказывал мне о своих достижениях, и в познаниях аграрии. Он так образно рассказывал о пчелках труженицах, что я не вольно улыбалась от воспоминаний своих тренинговых моментов, когда все участники садились в несколько команд и сравнивали пчелу с мухой, выясняли, чем же они отличаются, а потом проводили аналогию между мухой -человеком, который несет негатив и бывает назойлив, опять же, как муха, и человеком пчелой, от общения с которым, хочется жить, потому что нектар позитива остается от общения с ним, и к нему как к меду опять хочется возвращаться.
      Возле этого старичка, лежал бомж, по имени- Санек, его, скорая, подобрала в парке, где он чуть не умер от переохлаждения, и заработал двухстороннее воспаления легких. Этот бомж был с криминальным прошлым, весь в татуировках, и с постоянной спичкой во рту, он издавал такие себе «па» и на каждый провокационный разговор пытался быть арбитром всех политических разборок, чем еще больше раздражал стороны конфликта, которым, был не приемлем его лексикон, весь пронизан «феней», а запах от его тела и одежды исходил такой, что не возможно было дышать в палате - воняло бомжом, от чего все еще больше раздражались. Посредине лежал интеллигентный пожилой мужчина, Александр Сергеевич, бывший военный кибернетик, который попал сюда по чистой случайности. У него был перелом шейки бедра, и он приехал ставить себе протез в отделение травматической хирургию, но пока шло обследование, и подготовка к операции у него случился гипертонический криз, и его срочно перевели в отделение терапии. Он был ценителем искусства и духовности и все разговоры о политике и о хозяйственной деятельности на дачных участках ему были чужды. Во мне он нашел благодарного ценителя его стихов, и прекрасного собеседника. Хотя он был и тезкой великого поэта Пушкина, но стихи его отличались своей рифмой, и темой о квантовой физике. Но мне все это было очень интересно. Наши разговоры с ним увлекали  всех остальных. И все, уже просто молча, слушали, как мы с ним говорили о квантовой физике, и о Боге, как проводили сравнения в открытии научных доктрин и духовного составляющего в нем. Мы связывали науку и духовность воедино, не ссорясь и  не доказывая, что-то друг другу, а наоборот, дополняя знаниями один одного. Мой ум проснулся, мне очень было интересно слушать этого удивительно- умного человека, начитанного своей кибернетикой, и в то же время человека, который великую науку отождествлял с даром Господа Бога. Он рассказывал о многих космонавтах, которые после полета пришли к вере. О том, что действительно великий разум всевышнего открывается через ученых, которые как проводники его Божественной энергии и разума считываю информацию с торсионных полей вселенной, и когда человечество готово, Господь дает через этих людей великие открытия. Палата с минуса резко перешла на плюс. А потрясающая фраза кота Леопольда: «Ребята давайте жить дружно», действовала на них очень успокаивающе. Уже и Санек после очередной бани и стирки своей одежды, которую я, предложила ему любезно сделать, выглядел прилично, и оппоненты мирно беседовали, наслаждаясь чистотой, порядком и приятным запахом палаты. Здесь уже больше пахло женской парфюмерией. Духами кремами и т. д., которую, они каждый раз вдыхали с наслаждением.
После нескольких дней спячки мой клиент, наконец-то пришел в себя. Он, действительно, оказался очень толковым и интересным собеседником, и как оказалось, он хоть и в полудреме, но слышал очень многие вещи, которые мы обговаривали с Александром Сергеевичем в палате, о науке и о Боге. Было видно, что к нему тоже начало приходить какое-то осознание. Он что-то пытался вставлять и свое. Но его мания величия пока еще не совсем отпускала. Он еще пытался жить прошлой жизнью. И никак не отождествлял себя с настоящим. Сначала я очень долго его слушала. Очень интересные путешествия в прошлую сытную, интересную и шикарную жизнь. С ее постоянными ресторанами, банкетами, встречами и провожанием послов, с возможностями, знакомствами, влиянием и положением в обществе. Как мне все это было знакомо. Я слушала его, в отличие от Санька, с большим сожалением, а сама ждала нужного момента, когда же я смогу задать, тот очень важный, вопрос, который несколько раз в книжке священника подчеркнула ручкой. И наконец, он настал…
      Выговорившись, он спросил меня: «Люся, расскажите, что-нибудь о себе». Я улыбнулась и сказала: «Ну что вы обо мне не интересно, давайте лучше о вас. Вы прожили такую интересную, удивительную жизнь, в которой, я надеюсь, как умному и образованному человеку, наверное, не мешало бы сделать определенные выводы пройденного пути. Скажите Анатолий, если бы вы знали, что вам остается жить, всего лишь неделю, что бы вы сделали в первую очередь?»
И тут человек изменился в лице, маски все спали в один момент. Он сначала долго молчал, потом думал, анализировал и подбирал слова, а потом уже начал говорить. «Люся, я свою жизнь, извините, «просрал»». У Санька, от облома, после красивого рассказа, в котором он уже, непременно, чувствовал и себя героем, отпала челюсть. Анатолий продолжал.
 -     У меня была прекрасная жена Ирина, умница и красавица, замечательная хозяйка и мама моего сына, но я был таким великим и недосягаемым, от своих должностей, и положения в обществе, что всегда обращался с ней как с вещью, которая принадлежит только мне, и должна служить верой и правдой только мне, великой и важной персоне. В доме, было только мое слово законом, хотя я тоже ее любил, баловал, дарил шикарные подарки, ходил с ней на все приемы, но я ее унижал и оскорблял, говорил что она только потому такая прекрасная, что живет за счет моих денег, и моей карьеры, а сама без меня пропадет, потому что имеет ум как у курицы. Но она не пропала. Забрав несовершеннолетнего сына, она ушла от меня жить на съемную квартиру. Она бросила всё. Забрала только личные вещи, свои и ребенка. Я ликовал, ждал пока она скопытится, от безденежья, и прибежит ко мне, за прощением. Упадет на колени, и будет умолять меня, чтобы я разрешил ей с сыном вернуться обратно, в наши красивые апартаменты, с коврами, шикарной мебелью, изысканным хрусталем, золочеными напольными вазами, высотой с метр, сувенирами и подарками из разных восточных стран, подаренных послами. Что ей снова захочется ездить как королеве на шикарной машине с левым рулем. Что ей захочется ходить со мною на различные приемы в посольства. Но ничего этого не произошло. Она, пошла работать в квартирное агентство, а позже сама стала основателем своего. Купила себе квартиру и машину, воспитала и выучила нашего сына. А я вот, до сих пор ее люблю, и не могу забыть. И все, что у меня было, я, извините Люся, п-ро-с-ра-л.
      Сначала, водил к себе домой, дорогих, валютных девушек, и вел свободную, и как мне тогда казалось, счастливую жизнь. Друзья, застолья, пьянки, новые сожительницы. Потом жаба начала давить, что жена не пропала без меня, и я эту жабу начал заливать водкой, хотя сейчас понимаю, что мог бы тогда пойти к ней, сам упасть на колени, и у неё, просить прощения за всё, но гордыня мне это сделать не позволяла, так все и пошло прахом. Я пропил и прогулял все, что было куплено мне, родителями, и нажито в совместной жизни с Ирой, и в конечном итоге, как видите, Люсенька, стал бом-жом».

     Я сидела у его изголовья и слушала всю эту исповедь, сама анализируя и свою жизнь, и свои поступки тоже. Отец моего сына так же не мог смириться, что я без него не пропала, и каждый раз, делал мне больно. Но мне так было его жаль, ведь это я была во всем виновата, это я толкнула его на измену. Он изменил, чтобы доказать мне, такой великой и успешной, что он тоже кому то нужен. И, что он тоже, не дополнение, к моему великому статусу, а такой же человек, с чувствами и достоинством, что он тоже значим. Он так хотел еще одного ребенка, а мне за гонкой в бизнесе и карьерой, некогда было об этом думать. А потом, я ему не простила измены, как бы на моем месте поступила мудрая жена, а наоборот отомстила. И мстя, моя, оказалось очень страшной. Как же! изменили мне! такой великой и успешной, и об этом знают другие. Я не могла допустить, чтобы, обо мне, судачили. Значит, это тоже была гордыня... Хотя я ее уже давно исповедала, простила своего бывшего мужа, и даже стала ему боевой подругой, к которой он теперь постоянно звонил, и рассказывал все новости своей интимной жизни. Кстати, он и предложил мне эту работу, через своих знакомых.
 Но было очень грустно, от того, что жизнь, моя и отца моего сына, тоже могла бы сложиться по другому. Если бы мы не шли на поводу своей гордыни и людской молвы. А сели бы и по душам поговорили, высказали друг другу всё, что накопилось, поняли, простили, услышав правду друг друга, а не ждали бы, молча мстя и ненавидя, оскорбляя и унижая, чтобы последняя капля разбила нашу чашу, которую теперь уже не возможно склеить. Правда утешало одно, что отец моего ребенка, в отличии от этого Анатолия, был весь в шоколаде, хотя иногда и закладывал по полной программе, но работая уже пятнадцать лет в Москве, он купил себе в нашем городе машину и квартиру, где до сих пор делал шикарный евроремонт, а вот с женщинами у него не получалось. Каждый раз, доказывая мне свою значимость, гордыня водила его по замкнутому кругу. Меняя женщину, он менял очередную проблему, а суть и причина, оставались в нём.
     Он каждый раз доказывал мне, что он без меня очень счастлив, хотя в глазах при встрече с ним, я всегда читала его неисчерпаемую любовь и тоску по мне, но еще не отработанную и не отпускающую его душу гордыню. В свое время я стояла перед ним на коленях и просила прощения, что местью за его измену, загубила себе и ему жизнь. Но он, был не умолим, и все время повторял: - я никогда перед тобой не преклонюсь, и знай, никогда к тебе не вернусь.
     Хотя в трудные минуты жизни, он всегда приходил именно ко мне. За поддержкой и опорой, за крыльями, которые я всегда ему давала. Живя вместе с ним, мы ездили неоднократно отдыхать за границу, и отдыхали на разнообразных маевках, делали вылазки, на природу, и каждый раз все это исходило от меня. Мы ездили с ним на его любимую рыбалку, и если я, будучи азартным человеком, ловила рыбы больше, он не мог этого простить, шутя конечно, вез меня назад на мотоцикле, своем трофейном, «ижаке» и грозился, непременно, выбросить меня в очередной овраг, за то, что я распугала ему, своим хохотом, всю рыбу. Мы жили очень дружно и весело. Он гордился всегда своей женой. Я ведь была всегда в числе первых, меня все знали, и на работе, и дома, потому, что я всегда была позитивной, а также активной и озорной. На работе, была очень активным членом партии, и вела комсомольский прожектор так, что от моих газет, весь цех падал со смеху, но никто из высмеивающихся в газете, на меня не обижался. Потому что я всегда была своим парнем, и даже приходила к ним за советом, какую карикатуру на них лучше нарисовать. Вся бригада с хохотом выбирала карикатуру, а потом когда я ее обрабатывала нужным материалом, и вывешивала на доску «почёта», все шли на это творчество посмотреть, и падали со смеху. И, работая в одном цехе, все восхищались его женой. И ему всегда это было приятно. А когда я, на городском конкурсе: «А ну-ка девушки» заняла первое место, и забрала приз зрительских симпатий и все остальные призы, и звания, и мне дали в подарок путевку в Индию-Шри Ланку и Дубай, он не находил себе места. Меня, еще к тому же, председатель жюри, главный режиссер нашего театра им. Щепкина, пригласил работать в театр, и обещал сделать из меня ведущую актрису. И, неся, домой огромную кучу цветов и подарков, он все время повторял: «Ты теперь, звезда, меня бросишь? Я ведь на десять ступеней от тебя ниже». А я смеялась, и подкалывала его, что теперь, мол, уж точно пойду работать в театр, и непременно стану «звездой». Хотя мне никто не был нужен, я была ему преданной и верной женой. А он для меня был самым ласковым, нежным, и любящим мужем...

-Скажите Анатолий, а у вас бы хватило сил попросить у своей жены и сына прощение?
-Вот сейчас,  Да! Да только этого уже не случится, я никогда ее больше не увижу, это не возможно, мы с ней не виделись пятнадцать лет. Да я и не хочу, чтобы она видела меня в таком состоянии. Ведь она уходила от красивого и успешного мужчины, а я сейчас кто? Беззубый бомж…
 Анатолий, горько заплакал, и укрылся одеялом с головой…
 В палате стояла гробовая тишина. Каждый думал о своем. Санек вышел из палаты покурить, добытые, ранее, окурки. Теперь моей задачей, было договориться с его женой, придти к нему в больницу. Я вызвала жену моего заказчика на переговоры. Мне не пришлось ей долго, что-то объяснять, или убеждать, я все рассказала как есть, поведала ей за найденную книгу, что человек раскаялся, а значит нужно помочь ему исповедаться, и попросить прощения, хотя бы перед смертью. Акцентируя на то, что на нас двоих теперь возложена Богом определенная миссия. Результат превзошел все мои ожидания. На второй день, она принесла мне, для Анатолия, приличную спортивную одежду и бритвенные принадлежности. Я его побрила, оставив интеллигентные усы и бородку, и привела в приличный вид обмыв, как и полагается лежачего больного с ног до головы, специальными растворами. Поменяла постель. В палате все сияло чистотой. Анатолий меня спросил: «Люся, у нас сегодня какой-то праздник?» на что я ему ответила: «Да праздник! и я думаю у вас тоже».
В этот момент в палату приоткрылась дверь, и молодой, красивый человек смотрел с нее на меня в упор. Я сразу поняла, что это был сын Анатолия, это легко было определить по сходству его с отцом. Я рукой позвала его к себе, но он показал, что там, за дверью кто-то еще есть, я поняла, что за дверью стоит Ирина. И я громко сказала: «Солнышко, проходи, папа будет очень рад тебя видеть», а сама направилась в коридор, уступая сыну место. Анатолий лежал головой к двери, и не мог ничего сообразить, но когда его сын поравнялся со мною, он вскрикнул: «Сынок! Люся!» и не знал что делать. Я наклонилась к нему и тихо сказала: «Анатолий, сегодня у вас большой праздник, вы сегодня имеете такую уникальную возможность попросить у близких вам людей прощения». Сын наклонился к Анатолию, и они обнялись, а я вышла в коридор. Передо мною стояла, красивая, и очаровательная бизнес-леди.
   -Здравствуйте Люся! -Мило она обратилась ко мне, уверенно, шедшую, прямо на нее. Но в ее голосе я услышала дрожь. Здравствуйте Ирочка! Я вам очень благодарна, что вы откликнулись на мою просьбу. Поверьте, вы потом будете благодарны, что он не унесет всю боль с собой в могилу, и что у вас, еще при  жизни, будет шанс его простить, и освободиться от камня, который, я уверена, гнетет и вашу душу тоже, и не дает вам дышать сейчас полной грудью, не правда ли? Ира, стояла молча, потупясь.
-Все-таки человек раскаялся и осознал, продолжала я. Ведь когда мы идем к Господу Богу, и просим у него прощения, мы же не сомневаемся, что он нас простит, так и вы найдите в себе мужество простить человека, который просит у вас прощение. И взяв ее за руку, завела, молча в палату. Сын, сразу оторвав резко глаза от отца,  посмотрел на нас, и Анатолий понял, что кто-то очень важный еще стоит за его головой. Но он никак не мог предположить, что это может быть его жена.
-Ира! Ирочка! Прости! Прости! Прости! За все! …
      Даже сейчас, когда я пишу эти строки, с моих глаз ручьем текут слезы, а тогда это был просто поток слез, из глаз, всех присутствующих, в палате.
Ира не могла произнести ни слова, только положительно кивала головой, и рыдала в салфетку. А он снова и снова повторял: «ты меня прощаешь? Ирочка! Прощаешь?. Чтобы, как-то, разрулить эту ситуацию, я взяла инициативу в свои руки, и сказала: «конечно же прощает, ведь правда же?» Обратилась к его жене. И Ира опять кивнула головой, произнося только одно единственное слово, прощаю…, а я добавила, пусть и Бог простит.
Иру я потом еще долго успокаивала в коридоре, рыдающую у меня на плече, а их сын вышел на улицу, потому что тоже не мог сдержать скупую мужскую слезу. Мы решили вместе с Ирой, что в субботу она привезет к Анатолию священника, на исповедь и причастие. Теперь моя задача была подготовить его к этой встрече, так как он был не верующим, и всегда надругивался над церковнослужителями. Когда Ира произнесла эти слова, я вспомнила из книги священника, изречение, что Господь не прощает хулу на Духа Святого, и может даже человека не допустить до предсмертного причастия. Ира попросила меня позвонить ей в любое время суток, если что-то случится. До субботы оставалось двое суток. Мне не нужно было его подготавливать, его душа сама просила молитвы, только он их не знал. После всех процедур, я садилась на стул, в его изголовье, и читала, по его уже просьбе, разные молитвы, а он их просто молча слушал или может быть про себя повторял, но я этого не слышала. И я поняла такую вещь, когда человек уходит из жизни, кроме Господа ему не к кому преклонить свою голову, и не важно, атеист он или верующий, душа одинаково просит присутствия Бога. Так что не надо обманывать людей перед смертью, что они еще долго будут жить, наоборот им нужно дать возможность сделать то, очень важное, что они еще не успели сделать при жизни, и подготовить их душу исповедью и причастием, к великому переходу в другое измерение.
     Ночью, с пятницы на субботу, я услышала, как что то льется,  как из фонтана, и течет на пол. Я включила в палате свет, и увидела, что вся постель Анатолия, а также стена и кровать, и уже весь пол под ней, были в луже крови.

     Реанимация сказала, что ответ о времени его смерти они сообщат в отделение утром. Пока мы его везли на кровати через подземные переходы в реанимационное отделение, он еще был жив, но было уже понятно, что спасти его не возможно. Внутреннее кровоизлияние было слишком большое. Ровно в полночь я позвонила Ирине. Сообщив о случившемся, сказала, что утром перезвоню. Ирина мне утром перезвонила сама и сказала: «Люся я знаю, он умер в полпервого ночи» передо мною лежал лист бумаги, с точным временем его смерти: 00часов 30 мин.
-Да! Подтвердила я, а кто тебе сказал?
-Когда ты мне позвонила, я зажгла большую церковную свечу, а ровно в половине первого она погасла.
Так Господь и не допустил его до причастия...

     На следующий день, мне на мобильный телефон, перезвонила его мама, и очень просила, чтобы я приехала на похороны, потому что кроме Сына и невесток некому больше будет его провести в последний путь. -Мы с отцом тоже не сможем быть на похоронах,  мы плохо передвигаемся, -сказала она. У меня внутри все сжалось. Мне так стало жаль своего подопечного, с которым я вновь прожила, казалось и его, и свою жизнь экспромтом тоже. И я поехала на отпевание, которое происходило на территории больницы в храме. Подходя к храму, я увидела огромную толпу, очень красиво одетых, мужчин и женщин, с огромными охапками дорогостоящих роз. А на территории больницы, на стоянке рядом с храмом, стояла целая вереница черных, красивых, дорогих машин. И я про себя подумала, да! вот кто-то заслужил, кого-то хоронят, не то, что мой клиент, вместе со мною будет провожать четыре человека. Грустно...
     Подойдя уже ближе к церквушке, я увидела на инвалидной коляске красивую пожилую женщину, рядом возле которой стоял сын Анатолия и поняла, что это, все- таки, мама приехала проводить в последний путь своего непутевого сына.
Поздоровавшись с ними, я сразу же услышала речь этой красивой женщины. Друзья мои, обратилась вдруг она к этой огромной толпе красивых и представительных людей, я хочу чтобы все увидели и поблагодарили человека, который провожал в последний путь моего сына - это наша Люсенька. И вся толпа меня сразу же обступила и стала благодарить. А некоторые мне в карманы начали сувать огромные купюры денег. Я была в шоке, мне сказать было нечего, да и не зачем. Ко мне подошла Ира и сказала: «Люсенька, я всю жизнь буду вам благодарна, за то,  что вы для меня сделали.  Я бы ведь с этим камнем и ушла в иной мир, не простив ему того, что с нами случилось, а после встречи мне стало так легко, что захотелось и ему отблагодарить, собрать всех его бывших друзей и сослуживцев и достойно провести в последний путь. Огромное вам спасибо!
Анатолий лежал в красивом черном костюме весь такой изыскано элегантен, от его отечности не осталось и следа, работники морга постарались сделать с него эталон того мужчины, которым он был в прошлой жизни, не оставив на лице, даже следа, от спившегося бомжа. И я послала Богу в рай прославляющую его молитву! За то, что показал мне великую силу прощения...