Последний бой

Унылый край, нависший небосклон,
Что серым шлемом сверху давит…
И над холмами рвется ветра стон,
Тоска лишь бал в сем месте правит.

Что здесь искать?! Вокруг одни холмы,
Да между ними прячутся овраги,
Так глубоки, мертвенно холодны,
Их дно сокрыто в вечном мраке.

Нет жизни здесь, одна печаль кругом,
И ни души, лишь валуны лежат сурово…
Но посмотри – вон на холме крутом…
Откуда здесь то воинство Христово?!

Ряды стройны, хоть мало в тех рядах,
Сверкает сталь доспехов латных,
Кресты алеют на разорванных плащах,
А с ними спорят цветом крови пятна.

И – тишина… На копьях лишь флажки
Трепещут в битвы скорбном вдохновеньи,
Да сталь мечей все кажет языки
Туда, откуда боя прИдет упоенье.

Оно придет с подножия холма,
Оттуда, где сгрудилась многолико
Мохнатых иноверцев злая тьма,
В преддверье схватки исходящих криком.

Там шум, и гам, угрозы, оскорбленья,
Уже сверкнула первая стрела,
Что мир пугая черным опереньем,
Кровавый урожай собрать пошла.

Одна, другая – сотня уж летит,
На пир ужасный будто поспешая.
Но не дрожит в руках крестовый щит,
Путь смерти остроклювой преграждая.

Забрала – вниз! Держите, братья, строй!..
Сейчас пойдут! Ровнее строй держите!..
Нам умирать за веру не впервой,
Так и сейчас свой меч не осрамите…

Единый лязг – и в прорезях глаза,
Что светятся далеким франкским небом.
Эх, дом, семья… Но унывать нельзя,
Хотя в родных краях уж вечность не был.

Грустить? Но только не сейчас,
Волна мохнатых тел уже качнулась,
Они повсюду, их не сосчитает глаз,
Орда уж на вершину потянулась.

Коней бы! Наших, рыцарских, коней,
Что громом-вихрем толпы рассекают…
Да полегли все, вот уж сколько дней
Их белы кости ветры обдувают.

Ровней щиты, плотней держите строй!
К концу подходит, сэры, наш рассказ.
Уже не свидимся, любимая, с тобой…
Так позвеним же сталью, пусть в последний раз!..

Споет об этом дне бродячий менестрель
Под слезы-вздохи всех придворных дам,
О полусотне, что легла в земли постель…
О том, как рыцари дрались за Тор-Раван!

О том, что Тор-Раван – унылый край,
Не нужен был друзьям, врагам – впомине.
Но рыцарская честь – товарищ, знай –
Живет ведь и в безлюднейшей пустыне.

Здесь нет лесов и рек, лишь голые холмы,
Лишь место, чтоб воздвигнуть славе храм.
В смертельной схватке здесь сошлись они и мы,
И бились мы – за доблесть и за Тор-Раван!

Они уж близко – копья, сабли, топоры,
Все пеши, в гору тягостно скакать.
Зачем-то тянут крючья и багры,
снимать с коней… да где ж коней тех взять!..

Все, подошли – копье броском вперед!
Я в этого, с мечом, а ты того, в кольчуге!..
И закипел людской водоворот,
Щербато скалясь и хрипя в натуге.

И жмут, и давят, копья не поднять –
Бросай!.. Мечами!.. И щиты плотней!..
Руби!.. Руби!.. Не дай себя сломать,
Не гнись, себя уж не жалей!

Карминных брызг узоры на плащах,
И песнь мечей клекочет вновь и вновь,
Сталь на груди, в руках, глазах, сердцах,
И там же кровь… но что нам, сэры, кровь?!

Стервятник старый, глядя с высоты,
Все выжидал, он, мудрый, знал,
Что пусть пока стоят крестовые щиты,
Но пир горой уже он предвкушал.

И видел он, кружа в мышином, сером небе,
Как дарят рыцари покой своим врагам,
Он жил десятки лет, где только не был,
Но чтобы бились так за Тор-Раван?..

Он видел, как рубили всех сплеча
Стальные люди полуночных дальних стран,
И как кипела кровь, багрово горяча,
Из их на землю проливаясь ран.

Но мало было их – и много тех, других,
Кресты сжимались, отступали, пропадали,
И каждый холм могильный воздвигал
Из тех, что умирать так поспешали.

Последних трое, встав спина к спине,
Чертили смерть двуручными мечами.
Под солнцем начав, бились при луне,
Для самых дерзких ставши палачами.

Не взять!.. Забить их, пусть издалека!..
Летели копья, камни, дротики и стрелы.
Доспехи крепки, но и смерть уже близка,
Что на бойцов взирала лучника прицелом.

И вот… ты не поверишь, как и гриф,
Что не поверил, старый, пристальным глазам.
Те трое, смертный вздох свой испустив,
Стоять втроем остались, как на страх врагам.

Стальным плечом к плечу, спина к спине,
Мечи драконьи в землю уперев,
И замерла орда в гнетущей тишине,
Боясь движеньем пробудить героев гнев.

Вожак угрюмый, резко саблю отряхнув,
Ей рыцарям послал священный жест.
Никто их даже грабить не дерзнул,
Лишь треть орды ушла из этих мест.

Гриф пировал со стаей семь крикливых дней,
Под взглядом неусыпным мертвых лат.
Но лишь мохнатых брал добычею своей –
Ведь у крестовых лат так крепок был булат…

Года текли, змеясь песком барханным,
Крепя трескучей ржавью спайку лат,
Их не ломало ветром ураганным,
У франкских лат так крепок был булат…

Там не было лесов, лишь голые холмы,
Лишь место, чтоб воздвигнуть славе храм.
Где трое все стоят, сражались мы,
За доблесть, за себя, за Тор-Раван…

Так пусть же менестреля песнь все льется
В тавернах, замках, по дорогам, площадям,
Как рыцарство живет, пусть даже умирая,
Бессмертие отвагой обретая…
Пускай запомнят, как запомнил Тор-Раван!