Теплый день осени

            После затяжных холодных дождей над Питером снова выглянуло солнце.  Осенние цвета стали яркими и пронзительными. Казалось, что природа истратила для этого все свои силы, Словно выдавила  их из себя, как краску из тюбиков. Все, до самой последней капли.
            Рядом со мною по-весеннему яркая салатовая стена Мариинского театра, над головой большие старые часы. Тяжелые стрелки показывали около 17-ти часов. Мы снова должны были встретиться. Лучшего места для ожидания не придумать...
            У каждого в жизни случались похолодания и ледниковые периоды. Потом в ней появилась ты и для меня снова наступила весна. Совсем не важно, что на дворе поздняя осень. В самую первую нашу встречу у обоих возникло чувство близости. Показалось, что мы давно знали друг друга. Просто давно не виделись...
           Мы целуемся и говорим друг другу совсем незначащие слова. Так многие делают при встречах. А о самом главном почему-то молчат или медлят. Вот и сейчас за нас это делали глаза.
            - Как ты жил без меня все эти дни, ты ждал этой встречи?
            - Я жил только ожиданием. Вчерашний день показался самым счастливым из них, потому что приближалась наша встреча. Кажется, что если бы ты не пришла, весь этот мир стал для меня серым и блеклым.
            Осеннее солнце сегодня яркое, но греет оно мало. Время тепла прошло и оно неудержимо катится к закату. Становится холодно, и мы как бездомные городские птицы, ищем себе теплое место. Но в каменном лабиринте  переулков нет ни одного кафе, и мы заходим в костел. В храме светло и пусто. Где-то слева в углу идет служба. Ее ведут на русском языке, иногда переходят на латынь.   

            Отче наш, сущий на небесах!
            да святится имя Твое;
            да придет Царствие Твое;
            да будет воля Твоя и на земле, как на небе;
            хлеб наш насущный дай нам на сей день;
            и прости нам долги наши,
            как мы прощаем должникам нашим;
            и не введи нас в искушение,
            но избавь нас от лукавого. Аминь.
 
            Мы не слишком увлечены молитвою и пришли сюда только ради тепла. Просто на нашем пути оказался храм божий, и он дал нам его. Мы садимся в противоположном углу и оживленно беседуем. Твои ладони холодны как лед, я беру их и больше не отпускаю. Чувствую биение пульса и растекающееся тепло.
            Наверное, мы выглядели здесь странной парой, заглянувшей на чужой праздник. Лики святых показались мне суровыми и осуждающими. Только святая Дева Мария смотрела задумчиво и печально. Кажется, она знала про нас все. Скоро служба закончилась. Мимо шли какие-то люди, молодая женщина с  ребенком на руках. Ребенок плакал и искал грудь. Потом прошел ксендз в красивых светлых одеждах. Скоро он вышел из комнаты у алтаря в модном пальто и длинном белом шарфе. Ксендз все еще молодо выглядит и чем-то неуловимо напоминает отставного военного прежней эпохи. Манеры его изысканны, а в каждом движении чувствуется скрытая внутренняя сила и стать.  Это был, несомненно, comme il faut, благовоспитанный человек общества. Такое не приобретается разом вместе с банковским счетом и роскошным автомобилем. Оно у человека есть, или никогда не будет. Он останавливается возле нас с легким поклоном...
            - Кажется, панна что-то хочет спросить?
            - Нет, просто мы... Мы пришли сюда слушать органную музыку, - быстро находишься ты.
            Ксендз улыбается, галантно кланяется и быстро уходит. Мы остаемся в костеле вдвоем, совсем одни. Может быть, рядом с нами был еще Господь, но совершенно невидимый. Удивительные чувства охватили. Будто, это  мгновение разом и навсегда соединило нас. Если не здесь, то где-то на небесах. Все это, наверное, мы испытываем оба и поэтому скрепляем поцелуем. Я осторожно трогаю твои губы и чувствую их встречное движение.
            Время бежит незаметно, и вот уже снова собираются люди. Начинается концерт органной музыки. Теперь наши души плывут в величественных звуках Фантазии Петра Эбена, бывшего узника концлагеря Бухенвальда. “Moto ostinato” из цикла “Воскресная музыка”. Перед моими глазами почему-то начинают возникать образы из Священного писания, сцены Страшного Суда. Органная музыка часто живет во мне именно такими образами: живописью, смыслом и словом. Она формирует какое-то особое пространство, где звуки не живут сами по себе. Это какое-то послание свыше, встреча с неизведанным.
            Концерт продолжается дальше и звучит Соната №2 Пауля Хиндемита, носителя немецкой культуры, потом знаменитая Сюита ор. 5 француза Мориса Дюрюфле. Передо мной возникают новые фантастические образы, бесконечное движение воды в ручье или волны океана.
            Все эти авторы – современники нашего 20 века, века великого и страшного по своим событиям, но каким будет век нынешний, еще не знает никто.
             Смолкли звуки органа и перед нами выводят исполнительницу, Дину Ихину. Очаровательная темноволосая девушка улыбается и кланяется нам. Настоятель храма благодарит ее за исполнение и преподносит  букет цветов. Делает это он с безупречной галантностью, чем срывает еще большую волну аплодисментов.
              После концерта не удерживаюсь и засыпаю настоятеля храма своими вопросами. Меня интересует большая икона у самого алтаря, где упокоены мощи Святого Станислава. Кажется непонятным изображенный на ней библейский сюжет...
               - Как, Иисус сходит с креста? Я такого не знаю.
               - То фантазия, вольность изображения художника, - улыбается отец Кшиштоф Пожарский. – На этой иконе святой отец служит мессу. Иисус отвечает молящемуся, и отдает ему самого себя. Он приходит к нам через совесть. Это сердце Иисуса, которое возлюбило человека и отдало за него свою жизнь.
                - Скажите, почему у меня возникает особое состояние именно в этом месте, у святой Девы Марии? Она скорбно разводит свои руки и будто создает этим особое пространство.
                - В вашем сердце сейчас нет бога, но есть любовь. Бог – это тоже любовь. Первый дар его - это дар любви к нам. Может, быть поэтому...
                Он смотрит на нас, слегка наклонив голову, и снова  улыбается,  иронично и мягко.
                - Приходите сюда еще...
                Мы благодарим его, раскланиваемся и направляемся к выходу. Прямо под нашими ногами надпись на плите: ”Время уходит. Вечность ждет”. А еще – изображение часов. Стрелки на на нем показывают 10 часов 8 минут... Да, время уходит. Сколько его осталось у нас для счастья, для земной радости?
                Идем молча, все еще находясь во власти волшебной музыки. Во мне нет ни капли религиозности. Если и стоит молиться кому-то в этой жизни, то именно женщине, которая рождает на свет новую жизнь.
                Эскалатор, метро... Кажется, этот мир уже не существует. Медленно и долго целуемся.
                - Господи, что мы делаем? Ведь, не молодые уже. Меня сейчас мои студенты увидят... Нет, нужно остановиться, - говоришь ты.
                Не торопясь идем по перрону. Это все еще наше время и мы его не торопим... Теперь ты читаешь мне стихи, сонет Шекспира...

                Люблю, – но реже говорю об этом,
                Люблю нежней, – но не для многих глаз.
                Торгует чувством тот, что перед светом
                Всю душу выставляет напоказ.

                Да, я тоже помню эти строки. Конечно, с Уильямом Шекспиром не поспоришь. Все так. Но как быть с чувствами, если они в тебе есть? Всегда удерживать внутри и молчать? Чтобы стать похожим на всех остальных, счастливых и несчастливых? Даже слезы стараемся экономить, боясь проявить себя и только в старости становимся безудержно чувствительными. Мы так научились сдерживаться, что  разучились лазить в окна к любимым женщинам... Стоп, кажется, все это я уже где-то слышал в лучшем исполнении. В наш прагматичный век многие уважающие себя мужчины предпочитают входить в дверь, ездить на хороших автомобилях и отдыхать в Испании.
               Мы снова целуемся и все же прощаемся, обещая себе новую встречу. Она непременно будет, но мы еще не знаем где и когда. Время всегда есть, но и оно уходит.
               Сегодня мы остановили нашу осень. Какой она у нас будет? Об этом знаем только мы сами...
                Наступивший день показался серым и неуютным.  Мне совершенно расхотелось ехать на этюды в Новую Голландию.