Приди, Боже, в душу мою

ПРИДИ, БОЖЕ, В ДУШУ МОЮ




 Толстой писал «Дневник христианина»,
 В котором уверял, что Бог в его душе,
 И только там он должен быть и слыть
 Героем и страдальцем одиноким.

 Душа храм Божий, уверял и Достоевский
 И жертву  извращенца Свидригайлова
 Повесил на веревке, как Иуду.
 Кричала маленькая жертва, что убила Бога
 И нет ей места на земле среди людей.

 Толстой и Достоевский жестоко убивали
 Своих плохих героев,
 Чтоб скверные их души
 Не посетил Господь, случайно заплутав
 Во тьме средь собственных  изгоев.

 Хотя Господь сказал довольно раньше,
 Что нищему воздастся поначалу
 И прокаженному, хоть души их больны
 И струпьями покрыты и червями.

 В такие вот Дома Господь пообещал
 Стучаться непременно и входить,
 Не отступая гнили,
 И жить в такой душе и заниматься Делом.

 Зачем тогда Толстой и Достоевский
 Своих плохих героев убивали,
  Толстой по-хитрому убил и сам себя,
 Коря за недостроенную душу
 Для Отца?

 Несчастная девчоночка кричала,
 Что убивала Бога, когда подлец купец
 Насиловал ее, она же поддалась.
 Искала ласку  хоть бы и от зверя,
 Поскольку никогда не ведала другой.

 Девчонка в ужасе представила, чем убивал купец
 Того, кто обретался в это время
 В ее тщедушном тельце, в самой его глубинке,
 В душе…
 Раскольников старуху – топором,
 А Свидригайлов – Бога…

 Нет, по идее, что в Библии изложена,
 В такой душе несчастной нищенки
 Мог обретаться Бог, конечно.
 Это ясно. Но – только по идее.

 Ах, видно, в тот момент отсутствовал Господь
 Для дел на стороне. Вернувшись же,
 Застал свой дом в руинах.
 А у кого на это разрушение есть право?

 И вот остался Бог без дома,
 Девчоночка – без отпеванья.
 За это Достоевский убил
 И педофила. И Свидригайлов пал.

 И что же – опять Господь без дома?
 Он ходит меж людьми и открывает двери
 Им в души, а там бардак и грязь,
 А то и вовсе сломан дом,
  Болтаясь на веревке без дверей и окон,
 Которые глаза домов.
 Толстой же уверяет, что Бог – в душе.

 Так может, есть оно, и правда,
 Но душу, зная это, надо мыть
 И чистить, и скрести и не снести,
 Но мыла не хватает, в мочалках дефицит.

 А главное – желанья нет у многих
 Помыться изнутри. И ждать покорно,
 Когда раздастся в душу стук.
 И Бог войдет…

 А он – вон в дальнем далеке
 Уже идет в свой дом, которому Хозяин.
 И воет в ожиданье наркоман, ломаясь
 На анашой заблеванном полу,
 И проститутка рвет ногтями груди,

 И алчные не могут проглотить
 Кусок баранины, давясь до смерти,
 И самые большие в государствах
 Болеют геморроем  и простатой -
 Им тоже некогда полы души помыть от
 Политического гноя.

 Лев Николаевич, вы дайте Богу отдохнуть
 И не гоняйте, Достоевский,
 Творца по человеческим дворцам
 И хижинам нутра. Где убивают топором,
 Ножом и похотью.


 Мир ведь томится в заблужденье…
 Из-за вас!