Вспоминая блокаду

На новой  площади Победы
Вознесся памяти гранит
И ближе подвиг, твои беды
И снова сердце говорит.

Вы не забыты все о вас
Сердцам людей напоминает.
Тех не забыть, кто в грозный час
Примеры стойкости являет.

Здесь рядом с мужеством солдата
Встал труд рабочих Ленинграда.
Они сомкнуть врагу не дали
На горле города кольцо,
Они сражались, умирали -
За город, за свое лицо.

И память, словно, друг оттуда
Мне говорит издалека
И нет, наверное, в том чуда,
Что к ручке тянется рука.

С тех пор прошло уж лет не мало,
Уж племя новое взросло,
Но память мне опять свое,
Опять ушедшее начало.

Опять встают перед глазами,
Всплывают грозные года.
Так город яркими огнями
Нам раскрывает темнота.

Уж стерлось с памяти так много
Года немалые прошли.
Пылит военная дорога,
Рисуя прошлое вдали.

Передо мной картины жизни
Из тех далеких уж времен,
Когда над нашею отчизной
Фашистский меч был занесен.

Как часто слышим: «Надоело» -
От тех, кому легко сейчас,
Но прошлое живет ведь в нас.
Оно не только наше дело.

Забыть бы было преступленьем,
Что жизнью всей не искупить.
К грядущим нужно поколеньям
Смелей дорогу находить.

Истории не трудно акты
Достать на полках пыльной тьмы.
Из них узнаешь ты о фактах,
Но чувствовать лишь можем мы,

Кому здесь дорог каждый камень
Далекой памятью тех лет,
Кого коснулось ада пламя
И счастья возрожденья свет.

И краски черные начала,
Январский праздничный салют
Перед глазами вновь встают
Все, что в душе перестрадало.

Пал Шлиссельбург – Мга позади.
Враг вышел к Ладоге широкой,
Отрезал к городу пути
И стал у вод Невы глубокой.

Отрезан город от страны,
Начнет петля сильней сжиматься.
Враг обескровлен, мы должны,
Но силы нет, чтобы прорваться.

Стремился враг любой ценою
Ворваться в город на Неве,
Святыней, нашею родною,
Уже глумился он во сне.

Уже мерещилось, встречают
На знаменитых площадях
И на расшитых рушниках
Ему хлеб с солью предлагают.

Но штурм врага опять отбит.
О мужество разбилась сила
И лавой огненной застыла.
Истекший кровью он стоит.

Кольцо затягивалось туже
Пал Тихвин и дороги нет.
С продуктами все хуже, хуже
И меркнет чаще жизни свет.

Где революции был штаб
Там и сейчас мозг обороны.
С тяжелой думою сидят
Как хлеб доставить из Кобоны?

Подумать было там о чем.
Запасы  лишь на дни считали.
Пайки сжимались с каждым днем,
А ленинградцы умирали.

Была задача не из легких -
В блокаде город наш спасти.
Но мыслей там не было четких
Сквозь тьму приходилось идти.???

И выход найден был один,
Один единственно возможный.
И там, где царство белых льдин
Проляжет путь, пускай тревожный.

И вот пришел сорок второй
И вместо хлеба лишь надежды.
Мороз стоял тогда такой,
Что не спасали и одежды

Все замирало. Дикий холод,
Но не клубится дым из труб.
Его помощник – черный голод
И вот живой ходячий труп.

Дистрофик – слово, как чума,
Ворвалось в черный быт блокадный,
Его союзница зима
И беспрестанный гром снарядный.

Промерзли стены и зима
Нашла приют в уюте нашем.
Нет электричества и тьма
И смерть косой быстрее машет.

Пустынных улиц мрачный вид
И окон темные глазницы
Все замирает и стоит.
Одна зима лишь веселится.

Повсюду снежные заносы.
Не видно первых этажей,
А сверху белые как осы,
Летят снежинки все быстрей.

Обстрелы день и ночь грохочут.
Ряды редеют с каждым днем.
И на твоем лице лишь очи
Сказать, способны, что живем.

Зима и голод отнимали
У глаз уставших выраженье.
Надежды гасли и сомненье
В груди предательски сжимало.

И всюду смерть, одна лишь смерть
Хозяйкой в городе гуляла.
Еще страшнее было зреть
Живые  замечать её устали.

Зима, лютуя над землей,
Врагу союзницей не стала
И мощью грозною своей
Надежно Ладогу сковала.

Надежда наша стала былью
Бежит дороги крепкий лед,
Глаза слепит поземки пылью,
А враг по ней из пушек бьет.

Глаза слепит разрывов пламя:
То недолет, то перелет.
Они упрямо  смотрят прямо,
Бежит дороги рваный лед.

Мы знали, верили, что будет:
И хлеб, и масло – привезут.
Страна мы знали, не забудет,
Но страшен был надежды путь.

И ум искал, срывая маски,
Искал, что пищей стать могло.
И в ход пошли: и лак, и краски,
И клей, и кожа – все пошло.

И дрожжевого горечь супа
Не сможет время истребить.
Он защищал пускай и скупо,
Но смерть заставил отступить.

И город вынужден был жить
Другой и не похожей жизнью
Лишь с верой сможем победить
И не гулять врагу на тризне.

Стянули крепче пояса,
Еще суровей, стали лица.
Бедою стерлась их краса.
Зима настойчивей стучится.

Смерть разгулялась здесь во всю
Косой костлявая все машет               
Трамваи праздные стояли,
Троллейбус замер на бегу.
С трудом работу продолжали
На страшном невском берегу.

Бредет он улицей голодный,
Где снега и мороза власть,
Где ветру одному свободно,
Бредет, боится лишь упасть.

А сколько снегом заметало
О том поведала весна,
Но смерть пред жизнью отступала
И разрывалась тишина.

Простые саночки у нас
Все виды транспорта сменили.
Впрягаясь в них в тот грозный час
Возили хлеб и все чем жили.

С трудом на саночках везли
В последний путь родных, знакомых
И страшно слезы не текли
Из глаз уставших и огромных.

А хоронить нет сил, и жили
Там естеству наперекор,
И те, которые ходили,
И те, кто кончил с жизнью спор.