Око-лес-и-ца

говорят, уповая застольно:
эти песни, как плети свисающих судеб.
мы, голубку к груди, прижимая достойно,
мы - играли, и голос срывался с натуги.
утепленная осень спиралью падения листьев -
только красочной ночью - ослепит сиянием тьмы.
закрываю глаза! и нарочно приходится видеть
эти редкие сны под покровом наветренной хны.
умоляя, они, эти стены, кричали в застенках!
и, рассудок стесняя, на сердце означимый ком,
пролегает глубоко, а в горле завязана лента!
она режет кадык, полоская его кипятком!
успокоя ее, улетает стремительно в невесть,
эта жадная страсть, эта лучшая в мире печаль!
эта боль от избытка, и слаще ее только перец,
обжигающий горло - терпкий имбирный чай.

в этом воздухе холода ровно столько.
чтобы можно умыться было, если возьмешь в ладонь.
и очнуться ночью, темной, глухой, глубокой,
оглянуться и вздрогнуть - гулко стучит огонь
в раскаленном виске надежды, веры.
смотрим в белый и синий, свой и чужой потолок.
не отчаянье гложет, а чувство отсутствия меры.
закрываем глаза с неуслышанным звуком стоп
по периметру мира, эта идёт невидаль!
окружение всюду, только ты не дыши...
улыбнись напоследок миру - не твой ли идол,
рассекая пыль, на пустынной дороге жил?