Cуфийские рубаи

Дорогой Сабит, благодаря второй строке твоего рубаи, мне вспомнилось цветение персика в Ташкенте, в апреле 1988 года, когда благодаря тебе я впервые приехал в Узбекистан, в Ташкент на дни советской литературы. Помнишь, нашу компанию возглавлял теперь уже покойный Юрий Суровцев... Город утопал в сиреневом цветении. Меня поразили арыки прямо в центре города, беспрестанное ночное курлыканье каких-то птиц в Дурмене и ледяная, обжигающая вода в бассейне, хотя до бассейна она пробегала много километров по открытой местности, под палящим солнцем. А в Москве ещё стояли серые, зябкие дни, не сошёл усталый снег, запечатанный коростой. Когда я уезжал из Москвы, мне казалось, что в спину злобно дышат редакционные дамы, которым мнилось, будто они вершат судьбы авторов, литератур, да и вообще людишек. И вдруг... Кибрия-ханум, которая перестраивала дом своего счастья, своей жизни в мемориальный музей... вдруг - русский Ташкент-город хлебный, о котором я слышал столько военных и послевоенных легенд, рассказов и баек... вдруг - изысканность станций метро из бледно-розового, бледно-зелёного туфа, словно они сошли с листов персидских миниатюр... Всё это стоит перед моими глазами, будто было только что. И я тогда не думал, но всем существом ощущал, что Всевышний беспрестанно тайно склеивает жизни людей.

Игорь Стешенко   08.12.2015 10:43   •   Заявить о нарушении