Where are you?

Из меня вырывается, льется, выходит - осень.
И как будто бы даже в тонких ресницах - проседь.
Битая кружка все не допьется. Страшно.
Время летит - герой войны в рукопашный.

Сутки не спать - кто удивился? Часто бывало.
Некому ныть, не за кого заступаться в скандалах.
Пальцы дрожат - до одури живо. Что во мне, Боже?
Неужто и грязи тело мое и сознанье негоже?

Как так, что пустеет так быстро кабинка
облупленных стен. И на ковре третий день эта нитка -
режет глаза. Прям как я, когда зеркала мимо.
Давят рельефы и звуки. Хоть не дыши - нестерпимо.

Холодает - как знать, может, осенью буйным и проще.
Каченеют, не бьются. Тоже становятся жестче.
Кому помолиться, чтобы не слышали бреда?
чтобы потом не упрекали, как старого деда,
учившего матом отборным мальчишку,
что прочитать жизненно важно хоть одну книжку.

Как если бы полки купили, а книг для них нету,
как бы немого пытать, дожидаясь ответа:
вот что там, в комнате. Будто всего не хватает.
Атмосфера так тяжела - даже пыль не летает.
Когда все так стало? В конце сентября, середине?
Когда от забитых шкафов только - Гарри Гудини
с плаката, хватающий птицу за перья магией цепкой,
а не твой тисненный блокнот со ржавою скрепкой,
мешающий на столе ставить кружки и вазы.
И почему я не помню последней той фразы?!


Грязно все. Липко. И чем бы отмыться от скуки?
Точно... Могут отмыть меня лишь твои руки.