Притча о прокисшем молоке

Так сильно била кровь в виски,
что в раме лопнуло стекло
и разлетелось на куски,
и время на пол потекло.

          _______

В пределах собственного дома,
парадоксально, но всегда
есть неизведанная зона
или запретная среда.
Нас жажда привела сюда!
Она – то стонет, то вопит
и требует настырно: Пить!

Так мы идём за ней? Кто против?
Идём! Пока несущий ряд
из образов предельно плотен
(я слышу – мысли говорят).
И отступать нам нет резона!
Заходим смело, без труда
в пределы собственного дома…
Так мы идём за нею? Да!



Однако выход в райский сад
необратимым может стать.
Поскольку там, где мир на грани,
всегда присутствует Охранник.
Вполне возможно, что сейчас
он где-то рядом, среди нас
с системой знаков и отмашек.
По сути он как бы из наших.
Но мы предпочитаем с ним
без надобности не общаться,
воображая, будто спим.
Вникая в мелкие детали
вещей, держа размытым фон,
на стены смотрим как на дали,
пусть очень близкие…

Наш дом!

Всё правильно, он самый!
Из-под фундамента – лопух –
Залижет нам любые раны,
перевести поможет дух.

Мы знаем, что отсюда родом.
Хотя и помним, что не раз
дом был поделен, перепродан,
сменил хозяев после нас.

Но мы не чувствуем подмены –
притягивают как магнит
его крыльцо, пространство, стены,
прихожая – уже пьянит.



Ступени, двери нараспашку,
блеск полированных перил.
Я у порога снял фуражку
и тоже – взял, переступил...



Сначала кажется темно.
По коридору слева – кухня,
направо – зеркало, трюмо…
но лучше не смотреть в него,
иначе образ сразу рухнет,
что в принципе не страшно. Но
здесь могут быть противоречья
влекущие серьезный сбой.
Но главная опасность – встреча,
особенно – с самим собой.



Предметы кухонной возни.
На вид – тяжёлый, полный чайник –
как по желанию возник.
Потёртой ручки пятигранник.
Чего задумался? Возьми!
Или боишься, что охранник…



Да что я здесь – ларец с секретом
забыл или тайник какой
ищу, простукивая сердцем,
не смея ощутить рукой.

Мой дом – хотя бы здесь, отчасти.
Моё начало. Мой итог.
Что ж ты не прыгаешь от счастья?
Не по годам уже восторг?



Я вещи узнаю не сразу.
Но вижу, что ещё цела
и мною не разбита ваза
из вязниковского стекла –
стоит наполненная тенью,
разрезанная поперёк
косым лучом. Я на мгновенье
шагнул к окну на солнцепёк.
(Жару здесь заменяла жажда –
искала, где бы взять глоток).

 

Казалось, что такую яркость
глазами не преодолеть.
На глубине я вижу якорь…
Это не якорь, это – ястреб
обходит солнечную клеть!

Парит охранник горизонта,
крылом перебирая свет.
Но там, где по идее солнце
должно быть в небе – солнца нет.



Часы показывали шесть,
когда произошла заминка.
За стенкой – швейная машинка…
Я так и знал – здесь кто-то есть!

Я отступаю, прячусь в тень,
испытываю стыд, неловкость,
я вижу спину, плечи, локоть,
машинки приводной ремень,
вращающуюся деталь,
и как материи полоска
скользит, сползает вниз, и ножка
жмёт на железную педаль.
Затылок, кудри над плечами…
«Ну что, набегался? Пока
иди, возьми в углу, в чулане
в литровой банке молока» –
Сомнений нет, что голос мамы…
Но я молчу, едва дышу…
«Иди, попей, а я дошью.
Осталось приметать карманы».

Здесь я оцепенел от мысли,
остерегающей от бед:
Ведь молоко давно прокисло
за пятьдесят-то с лишним лет!
Нет, не прокисло – тут другая
мысль возразила ей в ответ. –
Ты видишь – мама молодая!
Другой, ты видишь, мамы нет.