Олеся 3

На работе, как назло, и минутки свободной не было. То сгорел компрессор на подстанции, то делегация по внедрению новых технологий покоя не давала со своими мудреными проектами. А в обед, когда я только подумал, что наконец-то у меня появилась возможность собраться с мыслями, мне позвонил Стас – администратор моего ресторанчика, и тихим тревожным голосом сказал: «Приезжай, твоя Гулиса зарезала официантку». Так и не пообедав, я пулей вылетел со столовой.
Зря я, наверно, сорвался с места. Нужно было сказать Стасу, чтоб связал ее и вызвал милицию. Вот было бы забавно – приезжает папочка на свадьбу, а дочурка за решеткой сидит. Но, зная Васо, я мог бы с уверенностью сказать, что Гулиса не задержалась бы надолго в камере. Васо все еще помнили, уважали и боялись, не смотря на слухи, что балерина из него веревки вьет.
Карета скорой помощи, как ни странно, прибыла раньше меня. Мне довелось наблюдать через лобовое стекло, как люди в белых халатах выносили окровавленное тело. Гулисы нигде не было, зато около ресторана собралась кучка зевак. Я наспех сунул таксисту купюру и, не дожидаясь сдачи, побежал вперед, заметив Стаса. Он разговаривал с доктором. Я сразу отметил, что Стас выглядел не лучшим образом. Было очевидно, что и ему на орехи досталось. – Взъерошенный, рубашка порвана, лицо исцарапано.
Доктор похлопал его по плечу и сел в машину. Звук сирены стал резать слух. Мигали красно-синие лампочки, удаляясь все дальше и дальше, а вскоре и вовсе исчезли за поворотом.
– Она что совсем свихнулась? – в голосе Стаса был явный упрек. – Овца тупая! Приструни ее пока она «Лубанах» не сравняла с землей.
– Что здесь произошло? Где эта психопатка? – пытался я хоть что-то понять.
– Слиняла, будто и не появлялась. А что произошло, сейчас сам увидишь.
Мы вошли вовнутрь. Стас развел руками.
Из посетителей никого не осталось. Еще бы, в этом нет ничего удивительного. Все вверх дном. В баре ни одна бутылка не уцелела. Все вдребезги.
– Вот, сучка.
Я сжал кулак и пошел на кухню. Под ногами хрустели стекла. Попадись мне тогда Гулиса под руку, я бы ее схватил за патлы и мордой в эту грязь.
Повариха Прасковья Семеновна и ее помощница Дарья отмывали пол от крови. У обоих глаза на мокром месте. Прасковья, как увидела меня, так и давай голосить:
– Я ей чахохбили из курицы, а она – неблагодарная, плюнула мне в лицо и сказала, подавай мне чахохбили из фазана. А где я ей фазана возьму?
Дарья давай ее успокаивать, а меня всего типать стало. Вот так живешь с человеком и не знаешь, на что он способен. А Прасковья все не унималась:
– Ругалась она страшно. Откупорила бутылку своего любимого Киндзмараули и давай пить прямо с горлышка. Я ей бокал подала – она его о стену. Говорит «На счастье», а сама слезами заливается и смеется истерически. Опьянела быстро. Несла чушь всякую. То платье свадебное рвалась покупать, то нож в сердце вонзить грозилась. Все твердила «Если не мне, никому не достанется». Потом к Лизе цепляться стала. Нож так на место и не положила. Пошла за Лизой в зал и все поучала, как нужно улыбаться клиентам,  правильно сервировать стол и предлагать вино. 
Развевалась Прасковья. Давай носом шмыгать. Дарья обняла ее за плечи и продолжила:
– Лиза с ней не спорила. Но как только повернулась спиной, Гулиса метнула нож, как дротик в центр мишени. Лиза упала, клиенты зашевелились, стали  собираться, а Гулиса потерла руки и, переступив через беспомощную Лизу, выбежала на улицу.
– Я вызвал скорою, потом позвонил тебе. – Стас говорил, как никогда серьезно. – Остановить ее было невозможно. Она защищалась, как дикая кошка. Не знаю, что будет дальше. Лиза чудом осталась жива. Но Гулиса ее чуть не убила. И еще не факт, что Лиза выйдет из больницы на своих ногах.
– Бедная Лиза.
Я не знал, за что хвататься. Все пошло наперекосяк.
Вернулся на завод. К тому времени делегация и руководство уже пришли к общему соглашению и в конференц-зале звучали тосты за развитие металлургической промышленности. Меня же ждали папки с документами, факсы и телефонные звонки, от которых отбоя не было.
Не смотря на занятость, я не забывал об Олесе. Она светлым пятнышком присутствовала на фоне всей этой черноты. Ближе к вечеру я решил сходить в парикмахерскую в надежде увидеть там ее.
С работы я ушел немного раньше обычного. Мысли путались. Я больше думал о смерти мужа Олеси, чем о Гулисе и всем что с ней связано. Я боялся, что Олеси не будет на месте из-за траура. Но мои опасения не подтвердились.
Когда я вошел в парикмахерскую, Олеся делала прическу какой-то молодящейся старушке. Ее тоненькие пальчики аккуратно улаживали пряди.
Олеся заметила меня в зеркальном отражении, и ее губки немножко изогнулись в улыбке. Глазки оживились. Мне доставляло радость смотреть на ее невинное личико. Я поздоровался и подмигнул ей, ощущая прилив сил. Рядом с Олесей я забывал обо всем. Меня не волновал ни погром дома, ни в ресторане – меня волновала только она.

Олеся, Олеся, Олеся.