Святой Вонифатий

  Жила когда-то в Риме Аглаида.
  Она была богата и знатна.
  Свободна нравом и красива с виду.
  И не было, наверное, числа

  желающих с ней разделить минуты
  забав любовных: так она жила.
  Хоть сердце в ней скорбело почему-то,
  в грехе постыдном жизнь её текла.

  Был раб её, - любимый Вонифатий
  под стать своей порочной госпоже.
  Он пьянствовал среди своих собратий,
  но вера слабо теплилась в душе.

  Раз Аглаида, словно между прочим,
  рабу тому в мечтах произнесла:
  "Я слышала, что у кого есть мощи
  святого, кто замучен за Христа,
 
  тот охраняем им. А мы - так грешны!
  Нас ждет с тобою неизбежный ад.
  Но если мощи есть, то есть надежды,
  что мученик, - а во Христе наш брат

  о нас с тобою Господа умолит.
  Мы церковь бы построили ему!
  Прошу тебя, мою исполни волю:
  добудь мне мощи... Щедро оплачу

  твою дорогу. Сколько нужно денег
  я дам: без торга выкупи их мне.
  Свою любовь мне докажи на деле,
  и будешь позже награжден вполне.

  Но только помни, как ты недостоин
  к святым останкам прикоснуться... Чтоб
  не пьянствовал и не грешил в дороге!-
  досадливо она, нахмурив лоб,

  ему сказала, - с Богом собирайся!
  Я в путь далекий снаряжу тебя."
  Ей Вонифатий отвечал согласьем,
  но вдруг промолвил, будто бы шутя:

  "А если мне не раздобыть те мощи?
  Что если их взаместо, госпожа,
  МОИ останки лишь тебе предложат,
  истерзанные также за Христа? -

  Ты примешь их?" "Теперь не время шуток.
  Ступай, закончим этот разговор."
  С беседы той минуло меньше суток.
  Сменяются то молчаливый бор,

  то луг, то степь. В пути забыты страсти.
  Он молится: от сердца, в первый раз...
  И вот в далеком Тарсе Вонифатий.
  Казнь христиан с рассвета началась.

  И зрелище кровавое предстало
  его глазам. Тот распинаем был.
  Того машина адская терзала.
  Тех поднимали, вздернув, на дыбы.

  Тех вешали, и попросту сжигали,
  привязывали к четырем столбам,
  и голодом морили, и сажали
  на острый кол, чтобы к своим богам

  их обратить... Но что земные муки?
  Их укрепляла Божья благодать.
  А Вонифатий лобызал им руки.
  Такой венец - он мог себе желать!

  Он добр был сердцем, и Господь спасенье
  ему готовил. Вот сквозь горечь слёз
  воскликнул он с горячим дерзновеньем:
  "Велик Господь! Велик Исус Христос!"

  И сотни глаз: в испуге, в состраданье
  к нему взметнулись. Тотчас схвачен он.
  "Как звать тебя?"  "Мне имя - христианин!
  Оно одно прекрасней всех имен!"

  Его судья к себе позвал. Надменно
  ему промолвил: "Если  в этот час
  ты от Христа откажешься, спасенным
  ты будешь, - то правителя указ.
 
  Умилостивь сейчас же должной жертвой
  тобою отвергаемых богов,
  и вместо пыток, вместо смерти скверной,
  ты обретешь властителя любовь,

  и множество даров Максимиана,
  и сотни благ, незнаемых тобой"...
  "Мне только смерть за Господа желанна!
  И лишь его хочу снискать любовь!"

  И что же? Вот орудья страшных пыток
  уже готовы. Вот привязан он.
  Подвешен. Вот вся плоть его избита,
  но из груди ни тяжелейший стон,

  а славословье Господу исходит:
  он укрепляем силою Христа.
  Он с мучеников глаз своих не сводит.
  Он молится, и боль не так люта.

  Потом мучитель снова: "Образумься, -
  ему сказал, - пока еще ты жив.
  Христос воскресший - чистое безумство.
  Ты от него прилюдно откажись!

  И будешь жить в богатстве, и в почете..."
  Но Вонифатий стоек до конца.
  Вот иглы, очень острые под ногти
  ему вонзают. Но с его лица

  сияет свет. А вот - котёл с кипящей
  смолой. Он брошен извергом туда.
  И сотни глаз, в тревоге настоящей
  за ним следят. Но силою Христа

  он - цел! И вздох проносится спокойный
  и тихий шепот: "Видно, правда, Бог
  его хранит!" Он позже, усеченным 
  став извергом, своею смертью смог

  все искупить грехи свои былые,
  и обрести желаннейший покой.
  И на его лице сиянье было -
  оно сияло радостью такой!

  И Аглаида позже обратилась
  к Христу. На том закончим наш рассказ...
  Вот так Господь, Свою являя милость,
  двух грешников от преисподней спас!
 
  Похоронила Аглаида с честью
  святое тело. Церковь возвела.
  Потом в слезах, в посте до самой смерти
  жила, и мирно к Богу отошла.

            2013