Художнику

Художнику
(давно- давно в галереи Шилова)

Ты не любил… Я поняла…
Честолюбив! Я ощутила...
Но чувства Божьего стрела
Души твоей,  ведь,  не пронзила?

Идеология искусства,
И классицизм, и реализм…
Слова… Мне холодно и пусто.
Скажите,  это -  атеизм?

Великий мастер, рисовальщик.
Таких кругом в помине нет!
А  мне  вдруг кажется – могильщик,
И не слагается сонет.

Ты не любил, я поняла.
Трудолюбив, я изучила.
Ответить сразу не смогла,
Но почему оно не живо,

Не живо это полотно?
Не жив и взгляд, и рот, и руки?
И мне никто не даст поруки,
Что оживет потом оно…

Нарисовал чужую старость.
Дочернею прославил младость.
И мне ль учить, как рисовать?
Кто я, тем самым,  забывать?

Но не могу сдержаться я,
Сказать должна, лишь правды ради!
Вот рисовал другой в тетради.
Но почему вдруг полынья

Из слез и неги появилась
Среди снегов души моей?
И почему цветы на ней?
И почему ручьем забилась
Заледеневшая душа?

Ответ простой, известен многим,
Но это тайна не твоя.
Он, двести лет тому, под потолком
убогим,
Знал, что на свете есть душа моя!

В портрете старика оплакал свою старость.
А в девочке чужой мою явил мне младость,
Чтоб только это увидала я,
Не жившая до той поры на свете,
Его не ждавшая, озябнув, на рассвете.

А ту, что ждала, он любил до слез.
И той, что ждала, себя в жертву принес.
Я лучше сложу про него сонет,
Пусть нет у него твоих гордых побед!


Он рисовал не ради громкой славы,
А потому, что  есть на свете Бог!
Он рисовал… Любви и смерти лавы
Он просто так перенести не мог.

Он рисовал  других, совсем как ты, всех,
разных.
Меня, прошу, буквально не понять.
Хочу я избежать тут доводов напрасных.
Он рисовал… Он призван был писать!

Мне долго говорить с тобою не пристало.
Мне доказать любовь не суждено.
Мне только жаль, что Божие начало
Не снизошло на это полотно!

Ты мастер ремесла. Тут нет, не будет
споров.
И толику признания тебе я принесла.
Но согласись, ты не любил. Не будет
впредь укоров.
Ты мне прости, я лишь на это руку занесла.