Сарматы

САРМАТЫ (сказка)

1

И зрел полынь, и таял снег,
Восходы плавно шли в закаты,
И тысячи кровавых вех
Вонзили в степь мою сарматы.

Века как дождь и как туман,
Следы кровавых вех смывали,
И за курганом рос курган,
Когда потомки умирали.

И в небо рвался дикий стон -
То воздавалась честь могиле,
Любимых слуг и верных жён,
Живьём, с вождями хоронили.

Не терпит смерть затей и лжи,
Она свой долг вершит с любовью.
И обагрялись их ножи,
До жизни жадной, юной кровью.

Её решения просты.
И, как бы жизнь не возражала,
Палач о конские хвосты,
От крови шлифовал кинжалы.

И снится нам коварный сон,
Чтобы по жизни шли беспечно,
То верят все, что лично он,
Плясать под солнцем будет вечно.

Что смерть его, пуста ложь,
Она подвластна его воле,
И сокращает его нож,
Чужую жизнь, без личной боли.

Гудела после тризны степь,
Пыль от копыт луну закрыла,
На много вёрст тянулась цепь,
Чтоб бросить горсть земли в могилу.

А поздно ночью над рекой,
Проплыл туман белее снега,
Коней вели на водопой,
Чтоб были силы для набега.

Альтами пела тетива,
Стрела свой свист опережала,
Багрянцем красилась трава,
Свою, брал цель полёт кинжала.

Вернулись с выжженной земли,
Кровавым прокатились ралли,
И много пленниц привели,
Мужчин сарматы в плен не брали.

Старейшин суд, дела вершил,
Веками утверждён  обычай,
Что вождь по своему делил,
По праву сильного, добычу.

Кто был ещё во всём соку,
Лишь подчинённый буйной воле,
Брал полонянку на скаку,
И исчезал, как ветер, в поле.

Но он её не раздевал,
А конь в полынь – как прокажённый,
Он её юбки просто рвал,
Чтоб насладиться обнажённой.

И дикий вопль, и дикий нрав,
Всё, вместе с нежностью, смешалось,
Их покрывала тень дубрав,
Когда таинство совершалось.

Но, выпадал и мирный год,
И все пьянели от дурмана,
Гулял стадами тучный скот,
А воины лизали раны.

2

Нелепость я не  сознавал,
Хоть жизнь багрянилась закатом,
И я безумно ревновал -
Сарматок ревновал к сарматам.

И ревности разлился яд,
Ум дикие  виденья рвали,
И я  поверил в зов наяд,
Их сонмы к мщенью призывали.

Дончак клонил  к земле ковыль,
Даль колыхалась летним зноем,
Цветов дурманящая пыль,
Курган и небо голубое.

И в сердце жажды ураган,
Душа  безумия метала,
Я обнимал седой курган,
А степь над нами хохотала.

Но я услышал крик и стон,
И лязг мечей был очень звонок,
Но, если это был мой сон,
То сон средь юных амазонок.

Так я стоял между шатров,
Как между правдою и ложью,
И цепенела моя кровь,
И страх рвал тело моё дрожью.

Я с их уставом не знаком,
Они дела вершили стадно,
Я лишь стоял особняком,
И упивался взором жадным.

Так пролетали мои дни,
Я не искал назад дороги,
Меня не трогали они,
Я тоже их пока не трогал.

Об быт степной тупился страх,
Я никого  здесь не обидел,
Но видел месть в стальных мечах,
Но я сарматок тоже видел.

Не обуздать мечту утех,
Они во всех со дня рожденья.
А Евы первородный грех,
Сулил от Бога наслажденья.

Я знал, что сильно рисковал,
Жестокий будет суд и краток ,
Но всё равно я  познавал,
Земные прелести  сарматок.

Предвидя жизненный  закат,
Я щедро сеял своё семя,
И то бы вовсе не не разврат,
Я создавал родное племя.

Старался сохранять посев,
Он не зависел от погоды,
Но, к сожаленью, не успел,
При жизни видеть его всходы.

Одна из женщин вожака,
Чтоб кровь кипела в юных жилах,
Как все, желая чужака,
На грудь мне руку положила.

Своей улыбкой обожгла,
И поманила за собою,
Ремни и юбки сорвала,
Плеснула в плоть горячим зноем.

Где ты, защитница моя?
О мщенье мысль нещадно зрела,
Но разве мог сдержаться я,
В плену изгибов ее тела.

А запах ноздри щекотал,
Полынью, дегтем, конской сбруей.
И я, как пьяный, отвечал,
С привкусом крови, поцелуям.

Дышал усладой влажный рот,
Долина колыхнулась криком,
А я лизал и нюхал пот,
В своем неистовстве великом.

И я усталости не знал,
Пусть и расправа недалече,
С тупым восторгом повторял,
Безумство первой нашей встречи.

Есть в мире несколько причин,
Сейчас, и в будущем, и в древность,
Мужчинам не любить мужчин,
Одна из них – слепая ревность.

Их вождь не то, что ревновал,
А был любитель делать маски,
Свои вердикты воздавал,
И исполнял их по - сарматски.

Пришпорили к хвосту коня,
Чтоб был доволен своей ролью,
И потащил тот конь меня,
Они наказывали болью.

И стук копыт, и дикий гик,
И наслажденье сочным матом,
А боль и нестерпимый крик,
Глушился в хохоте сарматов.

Я умирал без похорон,
Только в степи свистели птицы,
Да стая алчущих ворон,
До блеска чистили глазницы.

А после них степной шакал,
Что заходил ночами гости,
Клыками плоть на клочья рвал,
Дождями  омылись кости.

Среди крапивы и червей,
Скелет как квартирант ютился,
Да выводок шипящих змей,
В обмытом черепе селился.

Но все ж, среди душистых трав,
Ко мне приходит озаренье,
Что дух во времени витал,
Считая смерти и рожденья.

Его не брал ни тлен, ни сглаз,
Ведь мной заложена основа,
Пусть умирал я сотни раз,
Но в сыновьях рождался снова.

Всё видится  издалека.
Завесу тайны я открою-
Что мной прострелены века,
Моей сарматскою стрелою.

И если маленький юнец,
Ручонки тянет к азиатке,
То может быть я праотец,
И родила его сарматка.

Н.Колос