Был, как водится, мёрзлый сентябрь...

***

Был, как водится, мёрзлый сентябрь,
Ветер морщил поверхности луж,
Общий дом коридорами зяб,
Цепенела промозглая глушь.

Город трёх революций суров:
На окраины гнал лимиту;
Индустрии железный засов
Лязгал злобно, взбивая мазут.

Но манила чухонская даль,
За Ижорой – кустистый откос,
Ты – свободен, ты – юный «хиппарь»,
До своих сигарет ты дорос!

В поселковой столовой – «харчо»,
В магазине – портвейн «Солнцедар»,
В общежитии – пьяное «Ч-чё!»
После танцев – лиловый фингал…

После часа весёлой езды
Ты – гранитного города бог,
Все пивбары, чувихи – твои:
Аморален он, город-острог…

Ложь на лжи, в красных буквах фасад,
В подворотнях – блевотная слизь,
В коммуналках кирпичных громад
В мелких дрязгах проносится жизнь.

На заводе – в три смены аврал:
Генератор на экспорт сдают,
Синей сталью красуется вал,
Не жалея, эмульсию льют.

На планёрках всё – мат-перемат:
«Фрезеровщики вновь гонят брак! –
Генератору в паз, аккурат,
Сто микрон лишних вдули, растак!»

А виной-то всему – «Солнцедар»,
Что ему – агрегат для Перу!
Тут такой из сопла перегар,
Что микроны, как нехристи, мрут…

…Нет, завод – не родная вам мать,
Общежитие ваше – не дом.
Где ребятам душой отдыхать?
Не жениться же абы на ком?

Что ж, маршрутом привычным – в пивбар?
Опьянеть и забыться, как есть?
Не увидеть, под дых кто удар
Нанесёт, что ни встать и ни сесть?

Сизым утром, спросонок бычок
Раскурив и ощупав ребро,
Скажешь хмуро: «Вот, блин, дурачьё…
Нет, такая мне жизнь – не в нутро...»

Ждёт тебя кладовщица в цеху,
ПМЖ – Ленинград, Обводной…
Ей осьмнадцать – знать, в самом соку, –
Ничего, что ступает, как конь…

Мать – блокадница, – значит, черёд
На жильё уж подходит: заметь!
Неужели же ты – идиот,
По общагам всю жизнь будешь петь?

Так прощай же, раздольная жизнь!
Ледяная Ижора, прощай!
Всю свою молодецкую прыть
Кладовщице Наталье отдай!