Годен к нестроевой

Получилось так, что вроде бы его судьба обидела: плоскостопие и нет большого и указательного пальцев на правой руке. Хотя физически Фомин развит не плохо, но… его направили в похоронную команду. У них  работа появлялась после боёв, когда хоронили убитых. Дело на первый взгляд не архи сложное: выкопать яму, может две, а может ещё больше… А на самом-то деле, сложить убитых красноармейцев и закопать – такое даже врагу не пожелаешь… Плюс почему-то их команда всегда была в тени боевых подразделений, их не награждали, их в упор не замечали. Как будто они нелюди, второй сорт, что ли? Обидно, очень уж не по-человечески это…
А ведь хоронить-то наших тяжелее нет ничего на свете. Бывало Фомин, с комком слёз в горле, нёс на себе с поля боя убитого воителя. Хорошо если убитый целёхонький, а каково видеть отдельные куски человеческой плоти, руки, ноги, оторванные головы – и всё это в запёкшейся крови! А ежели труп разлагался… вонь… приступы тошноты… Разве к такому привыкнешь? Фомин всегда жалел, что его не брали в боевую часть. Ну, и что, что у него нет указательного пальца на правой руке? Он мог бы быть вестовым, наконец. Однажды командир резко ответил им: «Кто-то должен отдать последний долг нашим погибшим товарищам! Выбор пал на вас. Чтобы больше не было разговоров, мол, отпустите в действующую армию. Здесь вы нужнее!»
Но всё равно в душе неприятный осадок оставался. Их по-прежнему особо не уважали, про них не говорили, их не замечали. А ведь большинство братских могил – их рук дело.
«Почему я стесняюсь говорить товарищам с фронта, что я служу в похоронной команде? Почему избегаю с ними встречи? – Фомин истязался вопросом – мне всегда не уютно, как чужаку, находиться рядом с теми, кто бил фашистов в открытом бою…»

                Обобщено со слов фронтовиков