Пир королевы Анны

Королеве помойки, ослепительной Анне
Поднесли самогонки в недобитом стакане,
Прозвенели куранты, и продрогшие бомжи,
Стали даже галантны, стали тверже и строже.

Был и трон у царицы – две хромых табуретки,
Были даже салфетки из обрывков газетки.
А потом королева принимала подарки,
И звучали аккорды, и горели огарки.

Жизнь давно напоила всех нас медленным ядом,
Но царица дарила нас чарующим взглядом.
В лунном свете сверкали дорогие одежды,
Не ютились печали в наших светлых надеждах,

И смеялись мальчишки, сочиняли куплеты,
И звучали не слишком далеко кастаньеты.
В полутемном подвале, потихоньку от власти,
Мы друг другу желали новогоднего счастья.

Было все нам – не мало, было все нам – не странно,
И всю ночь танцевала несравненная Анна…
Мудрецы и герои, подлецы и мерзавки,
Удалялись в покои под садовые лавки.

В этот вечер желаний были взрослые дети
Всех счастливей на свете на холодной планете.
Только им разрешалось жить свежо и желанно,
Только им улыбалась ясноглазая Анна.

Не явили пророки ни обиды, ни гнева,
Только их поцелуи приняла королева…
Высек наши портреты богомаз на граните,
И читал нам сонеты безработный учитель,

И на мутной помойке засверкали таланты,
Возле сломанной стойки поднялись музыканты.
И нежны, и невинны наши милые дамы,
И слепые руины превращаются в храмы…

Заливалась помойка ослепительным светом,
Гениальные строки нам читали поэты,
Обрусевший ковбой, разорившийся сквайр,
Обещал нам построить особняк на Гавайях…
 
Только нам он не нужен, только нам он – не нежен,
Нам ведь головы кружат королевские вежи…
Королева помойки, солнцеликая Анна
Отпила самогонки из бокала-стакана,

Отломила кусочек освященного хлеба,
И покинула землю, и отправилась в небо…