Чудо исцеления

 О ПОВЕСТИ НАТАЛЬИ  КВАСНИКОВОЙ «ГОРИЗОНТ ЗА КАРНИЗОМ»*

 (Будет опубликовано в журнале "Приокские зори" под псевдонимом - Виктор БОГУСЛАВСКИЙ)
 
 Есть что-то в ней, что красоты прекрасней,
 Что говорит не с чувствами — с душой;
 Есть что-то в ней над сердцем самовластней
 Земной любви и прелести земной.
                Евгений Баратынский, «Она»**

       Течет река воспоминаний, плавно огибая или, наоборот, вспениваясь у встречающихся на пути островков. Таковыми могут быть разговоры о былом и фотографии с изображением дорогих тебе или знакомых людей. Воды этой реки — здесь, перед  тобой, но еще час тому назад были далеко от тебя, а те, которые сейчас далеко, через некоторое время будут рядом, и все это — одна непрерывная река, река времени, и нет у нее ни прошлого, ни будущего, а все есть только настоящее. Это и есть главное свойство памяти — все, как бы давно ни происходило, воспринимается как происходящее  в эту минуту. Потому-то самые сильные, оставляющие неизгладимые следы в подсознании и формирующие стереотипы поведения впечатления ранних лет жизни всегда рядом. И от  того, позитивны ли они или негативны, зависит проявления самого человека, порой по обратной связи влияя и на тех, кто стал в той или иной степени причиной этих впечатлений, этих стереотипов.

       Повесть известной писательницы Натальи Квасниковой предваряется вступлением «От автора», которое заканчивается двумя, замечательными по своей глубине и силе воздействия, мыслями. Первая — все люди хорошие, только они об этом не знают, отсюда и грешат; и вторая — аналогия нашей страны с личностью, которая на протяжении всего своего детства, юности и молодости встречала много бед, горестей, страданий и обмана, и потому привыкла с недоверием относиться к хорошим опытам и удачам, постоянно уходя в страдание, в трудности, чтобы их преодолевать. (Отсюда «А родом-то мы, <…> из многострадального города Ржева») (Н.К. Cit. Or).
    Но ведь зло, недобрые деяния и уныние со страданием — это все болезни, духовные немочи, которые, как и всякая болезнь, должны лечиться. И лечатся! Чем же? — Вот об этом и рассказывает автор в своей повести. Обратимся к повествованию.

       Старая больная женщина целыми днями обездвиженная лежит на кровати. Два года назад произошел трагический случай — перелом шейки бедра, что для пожилого человека как приговор: в этом возрасте употребление мяса приводит  к вымыванию кальция из костей, к остеопорозу — хрупкости костей и их очень плохому срастанию при травме…
    Лежит Нина Яновна, и никуда не деться от воспоминаний — вот они, как будто только сейчас произошли те события, так остро душу будоражат. Да и осознание себя во всей красе не отпускает. И не мудрено — целыми днями одна, и все то же самое вокруг!
    А ведь привыкла она, как и подавляющее большинство людей старой закалки, чтобы голова была полна заботами да делами, привыкла быть сильной. Но у этой силы и активности есть и обратная сторона — не любят такие люди, когда о них заботятся и ухаживают, не принимают участие других. И обездвиженность эта в довесок рождает  ворчливость, усиливает эгоизм и раздражительность, вырастающую порой до нетерпимости.
    И есть еще одно качество, корнями уходящее в ту самую силищу преодолевать трудности и страдания и в укорененное неверие в успех, удачу, по крайней мере, длительную. Отсюда стремление управлять всем и вся, отсюда и «Руби по себе!» Вот и Нина Яновна думает: «Ну, дак не замахивались бы на художника, выбрали бы что попроще и хватило бы! Кто мы такие, чтобы на художника идти? <…> Шапка, говорю, по Сеньке должна быть» (Н.К. Cit. Or).
       Сюжет повести интересен. Истории наших семей различны благодаря личностям, их составляющим и обилию обстоятельств, но по некоторым  моментам повторяют одна другую. Как говорил классик: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему»***. История семьи, о которой идет речь, взята из самой жизни. Прадеды, живущие в традициях и строгости. Трудная во множественных личных и общественных коллизиях жизнь многодетных дедушки и бабушки. И, как правило, одно- или самое большее двухдетная мать, к тому же в трети случаях в одиночку воспитывающая  их.
    Сюжет еще и необычен. Повествование проецируется на экран памяти героини с помощью талантливо  использованного Н. Квасниковой приема, этакой своеобразной линзы.
    Такой «линзой» в повести является теперешнее состояние Нины Яновны — состояние обреченной на окончательную неподвижность и вынужденную полную бездеятельность пожилой женщины.  Как всякая линза концентрирует солнечные лучи в определенном фокусе, так и это состояние Нины Яновны всю историю их рода, всю ее прошлую жизнь, жизни и отношение к ней близких людей, нынешние и сиюминутные обстоятельства, чувства, мысли и эмоции концентрирует в настоящем моменте во всей их последовательности и взаимосвязи. И не просто концентрирует, а заставляет все переживать: старое заново, нынешнее — более остро, но в любом случае уже в проекции на теперешнее положение вещей.
    Да, сильный человек, личность, наделенная явными бойцовскими качествами вдруг, оказывается бессильной что-либо изменить и  в своем состоянии и в жизни окружающих ее людей. И эта энергия, не имея выхода в сферу деятельности, переходит в сферу эмоций. Отсюда: «А твоя-то сегодня о тебе позабыла!..», «Сварит кастрюлю супу на неделю — и кормит им, не переставая!..» (Н.К. Cit. Or).
    Однако чем дальше идет повествование, тем все более проступают те качества и черты характера основных героинь, ради которых собственно и нужно жить, страдать и преодолевать. Но об этом несколько позже.

       Для Господа важно состояние души человека, и даже если он грешный искренне раскается в последние минуты своей жизни, то может обрести спасение. Пример очень ярко показан нам в Евангелии****.
    О состоянии наших душ можно говорить много. Вся беда в том, что речь об этом ведется либо келейно, либо на практически не посещаемых телеканалах и сайтах, либо в духовных книгах. А вот все популярные СМИ наполнены только новостями о состоянии наших дел. Но ведь дела определяются состоянием душ! Истина простая, но, как правило, забывается, либо целенаправленно игнорируется. Об этом, в частности, ведется речь в статье «Потребить и наследить»*****, опубликованной отнюдь не в центральной и даже не в местной официозной печати.
    Кому как не литературе, на примере произведений великих русских писателей XIX и XX веков, поднимать вопрос о необходимости превалирования позитивных духовных и душевных качеств человека и показывать пути к их созиданию. К сожалению, современная литература, где преобладает в основном детективное, «дамско-романное», порнографическое и политическое чтиво наряду с «лишь-бы-не-касаться-современных-дел» нырянием в близкое, далекое и даже очень далекое историческое прошлое, не касается этих вопросов за очень редкими исключениями.
    Тем более приятно встретить произведение, которое, как и положено произведению глубокого и талантливого автора — писателя и психолога (а настоящий писатель не может не быть психологом), — не прямо, а исподволь подводят читателя к мысли о необходимости изменения себя и показывает,  как это можно делать, несмотря на весь эмоционально-чувственный груз прошлого и на теперешние, порой тяжелейшие обстоятельства жизни. Таковым произведением по праву является повесть Натальи Квасниковой «Горизонт за карнизом».
    Сложное дело судить о душе другого человека, к тому же помним: «Не судите и не судимы будете******». Но одно дело осуждать, а другое — рассуждать. В приведенной цитате имеется в виду «осуждать», а мы рассуждаем.
    Как понять слова матери, обращенные к дочери: «…Позвонила мне давняя подруга из Абакана, поведала новости. Соседка моя бывшая, мне ровесница, померла недавно, а на другой день ее дочь, Сашка, одногодка, следом от инфаркта на тот свет ушла. Так они и лежали рядом, две старухи…Я своей сообщила, да возьми и добавь: “Вот бы и нам с тобой так же!”» (Н.К. Cit. Or).
 Этот отрывок говорит о многом.
    Да, была трудная жизнь, тяжелая работа, воспитание детей, обстоятельства. Но о состоянии души никто не освобождал думать, несмотря на господствующий атеизм и собственное мышление неверующего человека, из чего и проистекает: «То верю, Бога прошу меня опять на ноги поставить, а то сомневаться начинаю, бранюсь, что нет, мол, Его, — иначе, за что Он меня мучает?» (Н.К. Cit. Or).
 
 ***
    Много тяжелого было в жизни у Нины Яновны. Но с какой теплотой она вспоминает былое. И в этом мы тоже видим позицию автора — во всем найти хорошее, доброе, светлое.
    Мы читаем с любовью и художественно написанные строки о родных, о местах, где приходилось жить семье героини, о быте тех лет. Описания перемежаются и острыми эпизодами, как то: встреча с огромным и свирепым быком, похищение хлеба голодными детьми из столовой детдома, ночной пожар в избушке, болезнь и смерть дочери и близких, встреча с волками, несчастный случай на железной дороге, бандитское нападение, наводнение. Всяко было… Но все преодолевалось.
    А самое горькое событие в жизни Нины Яновны — арест по подлому навету ни в чем не повинного отца. «…Стр-раш-ную сказку сочинил!..» — кричала маленькая Клава. (Н.К. Cit. Or). И такая страшная сказка была в судьбе героини, как и в судьбах многих наших соотечественников, в годы служивого рвачества, мстительных доносов, ощерившегося «левачества» и порой просто недосмотра и недомыслия. Но добро торжествовало и во время лихолетья, в лице и майора НКВД, спасшего молодую девушку Нину от верной дороги в ГУЛАГ; и прокурора, давшего ей добрый совет, как получить необходимый документ; и комсомольского секретаря, поверившего ей на слово. А ведь они могли ничего этого не делать!
   Да, в прошлой нашей истории и голод бывал, и страх пробирал в некоторые периоды, и дефицит суету создавал лишнюю… «Но, правду сказать, люди в целом лучше были, не те, что нынче, потому и в войне победили, из пепла в считанные годы отстроились, в космос первыми полетели <…> По мне — так лучше тот застой, чем нынешние убийства в подъездах да взрывы в метро…» (Н.К. Cit. Or).  Неоценим опыт прошедшего, непростая жизнь человека тех лет для молодых. Только бы слушали, а еще важнее — слышали. Вслушайтесь читатели в эти мудрые слова, идущие из глубин сознания: «При любом строе человеку невозможно существовать без тяжелых проблем. Вспоминаю из истории инквизицию, рабство и крепостничество, гладиаторские бои, казни, войны и прочую гадость <…> Не знаю по каким критериям оценивать разновидности общества. Приходит в голову один критерий — способность воспитать народ на высокосознательном уровне. Вот и выбирайте! Издержки, по-видимому, все равно останутся, так или иначе, и при самой распрекрасной организации попадать в их число больно и трудно, но кому-то приходится…» (Н.К. Cit. Or). Согласитесь, трудно не подписаться под каждым из этих мудрых слов.

 ***
    Но вернемся к тому, чем же все-таки лечатся, по мнению Натальи Квасниковой, наши духовные немощи, к тому, с чего мы начали наш разговор. Думается, это — главное в повести.
    Так уж повелось в жизни человеческой, что в начале ее мы с удовольствием читаем книгу жизни внешней, в том числе книги чужих жизней, а к концу — «только книга собственной жизни и интересна», — как думает Нина Яновна. — «И шрифт кру-упный, и каждая строка вполне ясна». «Иногда задумаюсь так <…> будто заново далекие годы перестрадала» (Н.К. Cit. Or). Однако не только это важно. Жизнь неотрывна от корневой системы народа, к которому относит себя человек. (Недавно в одной телепередаче в сюжете, записанном на Кипре, выступала русская женщина. Она сказала, что живет здесь уже 16 лет и Кипр — ее родина…) От плода может появиться только соответствующий плод, это известно. Поэтому русскому человеку, будь он таковым по крови и духу, либо только по духу (дух, видится, главнее — см. выше. Прим. авт.),  не свойственна роскошь, жажда наживы, потребительство, и смыслы для него главнее денег. В повести маленькими драгоценными камушками эти смыслы проблескивают во многих местах. Вот, например: «А я не могу пять персиков враз употребить, не каша, мне душа не позволяет!» (И это при теперешнем, относительном, конечно, но достатке). Или вот: «Ждали меня с нетерпением — тесто уже подошло, пора земляничную начинку класть. Вот и я, с пустыми руками, никчемными медяками. Никто не сказал мне сердитого слова, долго смотрели на меня и молчали, горько, разочарованно. Плакала я о несостоявшемся пироге сладком, о походе лесном, о животе пустом…» — вспоминает героиня из своего детства (Н.К. Cit. Or).
    Интересно, что когда «свалилась снопом» Нина Яновна, то посаженная ею на даче калина болела целый год. Как все взаимосвязано в этом подлунном мире! Но не большая ли связь существует между людьми?
    На Александру и ее жизнь также очень сильно повлияло случившееся с матерью. На первый взгляд кажется, что в повести Саша находится как бы на втором плане. Но это далеко не так. И сейчас поговорим об этом.
    А вначале скажем о предсмертной мысли главной героини повести. «Почему во все времена у человека столько горя? Проблема нашего недавнего прошлого, по-моему, в том, что стремились к счастью общности, упорно и жестоко забывая о каждом в отдельности. Однако человека воспитать сумели и в войне победили, и после страну восстановили <…> Будьте же объективны — и благодарны! Есть за что» И далее: «…Нельзя мешать человеку — жить, любить, стремиться к своему предназначению <…> Кажется, и я в этом провинилась?.. Жаль мою старшую… всех, всех жаль!..» (Н.К. Cit. Or).
    Итак, мы видим, как человек пришел к любви к ближнему. Это уже немало, тем более для атеистического по сути сознания, и, памятуя о важности именно предсмертных слов и мыслей, когда человек не лжет ни себе ни другим, истинно.
    В последние дни жизни  Нины Яновны самым ближним человеком и практически единственной связью с миром оказывается ее дочь Александра. И если для матери, неверующей в Бога, несмотря на чудо исцеления маленькой Саши после молитв в церкви, все заканчивается в ее сознании с окончанием земной жизни, что подчеркивается последними строчками повести: «Глазами раскрашенной фотографии смотрю им вслед с памятника…» (Н.К. Cit. Or), то для Александры — нет, судя по ее жертвенности и терпению, судя по ее реакции на порой грубые, резкие и нетерпеливые слова матери. И, может быть, именно те молитвы так повлияли на ребенка, что она не только исцелилась, но и душа приобщилась к божественному свету. О чем может свидетельствовать поступок, когда она девочкой-подростком из жалости стала отвечать на письма своей одинокой, страдающей и тоскующей по дочери тети, сестры матери, которой та отказалась писать.
    Александра ходит в церковь, молится и не скрывает это от матери, а, напротив, рассказывает, пытается как-то мягко приобщить. Автор прямо не описывает жизнь Саши, но через воспоминания Нины Яновны. Она постепенно, по крупицам рисуется автором — незатейливая  и скромная, несчастливая, но чистая. Александра терпелива и смиренна в ответ на раздражение, а иногда и на обидные слова старой и очень больной матери. «Переварив» все внутри, она отвечает только добротой и заботой, как и полагается христианской душе.
    И мы видим, как Александра к концу повествования, несмотря на свою второплановость по сюжету, постепенно выхолит на первый план по смыслу и становится — тихая, скромная, незаметная, — главной героиней произведения,  близкой по духу автору.
    Образ Саши в повести является, если так можно сказать, продолжением образа ее матери. Если мать только в конце жизни сознает, приходя от общего к частному, что нужно любить каждого конкретного человека и, не подчиняя его своей воле, позволять быть самим собой, то дочь всей своей жизнью, вначале неосознанно, потом все более осознанно осуществляет христианское  служение, тем самым идя уже от частного к новому общему, основанному на совершенно иных принципах межчеловеческого взаимодействия — на принципах добра и любви.
     Через ее образ Наталья Квасникова показывает единственно верный путь преодоления духовной немощи, декларируя и свои главные жизненные принципы — ясность и простоту жизни, доброту и сострадание,  — все то, чего нам так не хватает сегодня!

 ПРИМЕЧАНИЯ:

 * Наталья Квасникова. «Горизонт за карнизом»: повесть. «Приокские зори», №4, 2012 г., с.86

 ** Баратынский Е. «Мой Элизий»: [стихотворения и поэмы] / Евгений Баратынский. —  М.: Директ-Медиа: М.: ИД Комсомольская правда. 2012 — 238 с.: ил. — (серия  «Великие
   поэты») — с. 95.

 *** Л.Н. Толстой. «Анна Каренина»: роман, часть I, гл. I. (Собрание сочинений в двеннадцати томах: М., Издательство «Правда», 1984 г.,  т. 7).

 **** Новый Завет. Евангелие от Луки — 23:39-43

 ***** Яков Шафран. «Потребить и наследить». Статья. http://www.proza.ru/2009/11/23/1597

 ****** Новый Завет. От Матфея святое благовествование, 7: 1

 © Яков Шафран


© Copyright: Яков Шафран, 2013
 Свидетельство о публикации №213092401930