Мама

Мало что он помнил о маме. То малое, что он помнил, он хранил бережно, как сосуд, который нельзя тронуть лишний раз.
Тот день он помнил отчетливо. Утром мама сказала, что им нужно пойти в город. Он давно уже не был в городе, и поездка в город  была для него развлечением. Мама надела на голову черноволосый парик, глаза закрыла черными очками, и посадила его в машину. Он уселся в машине, пытаясь устроиться поудобней. Мама нагнулась над ним, и сказала:"Если что-то случится - вторые ключи от машины у тебя в кармане, беги к Саше". Саша - это высокий человек с белыми волосами, который жил по-соседству.  Через два дома. Саша иногда приходил косить траву, почти ничего не говорил, и иногда угощал его шоколадкой. Саша был хороший. Но - странный, как ему казалось.
Мама посадила его в машину, и они поехали. Она просила  его пригнуться, бейсболка, надетая мамой, мешала, съезжала на нос, и он постоянно ее поправлял, но мама не давала ее снять.
Они ехали долго. За окном мелькали маленькие домики и большие дома, и люди в зеленых жилетках стояли у дороги, и мама нервничала, и раздражалась на его вопросы. Ей надо было "пройти посты". Они ехали и ехали, и, ему уже казалось , что они никогда и никуда не приедут.

Но они приехали. И мама, прижав его к себе, и накрыв полой плаща,  почти отрывая его от земли, потащила его за собой. Они вошли в подъезд старого дома, спустились вниз, и мама достала ключи. Стоя перед дверью, мама перебирала эти ключи, нервно, торопливо, словно за спиной ее кто-то подгонял.

Они вошли. Мама захлопнула за собой дверь, втолкнув его внутрь, и прижала его к стене. Было тихо и темно, и он боялся дышать, чтобы не нарушить эту тишину. Интуитивно он понимал, что нарушать эту тишину нельзя.
Они не зажигали свет. Мама посадила его на диван, и передвигалась наощупь, как слепой, нащупывая перед собой дорогу. Он уже видел слепых, тогда, еще давно, когда мама еще ничего не боялась, и можно было ходить по улице... Он увидел тогда человека с палочкой, он стучал палочкой по асфальту, вправо-влево, вперед - и - снова - вправо-влево.. Он тогда спросил у мамы - почему этот человек идет так странно. Мама повернулась к нему и сказала: "он не видит. Так бывает. Он совсем ничего не видит. Теперь он нащупывает дорогу по звуку."
То место, где они находились, он помнил очень смутно. Он помнил, что он здесь жил. Там, вон в том углу, всегда стоял его кран, а там, - под кроватью, рядом со шкафом - он прятал свою коллекцию гоночных машинок. Он поискал машинки сейчас. Но ничего не нашел. И под кроватью, и рядом со шкафом - было пусто.
Занятый своими делами, он не заметил, что делала здесь мама. Она пришла к нему, пряча в карман какой-то сверток бумажек, и снова засунула его под плащ. Они вышли, и снова, почти бегом, мама потащила его в машину.

Они ехали, машина довольно урчала, как их кот, который ночью приходил греться к хозяевам. И ему было хорошо.  Он должен был спать. Но он не хотел спать. Он смотрел за окно, и узнавал деревни, города... Маленькие, заброшенные домики - деревня. Большие, серые здания, и много людей в зеленых жилетках - город. Каждый раз, когда мама видела впереди людей в зеленых жилетках, она пригибала его рукой к полу. Сильно, больно. Ему было обидно и неприятно.

Они уже почти приехали. Так сказала мама. Что они уже почти приехали. Осталось чуть-чуть. Они уже ехали совсем медленно. Как вдруг впереди зажглись два огонька, и оказалось, что это - огоньки машины. Из машины вышли двое. Один - с черной бородой, в черной куртке и белых штанах. На ногах у него были красные ботинки. Второй - без бороды, с длинными черными волосами. На нем  был скрипучий плащ ,и, такие же, красные ботинки, как и на первом.
Их машина стояла на дороге. "Не объехать" - сказала мама.
Она остановилась и снова больно пригнула его рукой к полу.
"Тихо" - сказала она. "Тихо! Сиди тихо и не шевелись!".
Мама открыла дверь и вышла. Бородатый с товарищем подошли к ней. Они что-то ей говорили, толкали ее, ругались. Мама отмахивалась от них только правой рукой. Левая рука висела, как у куклы. Он знал, что в левом кармане у мамы лежит нож. Острый, такой острый, что он, однажды попробовав, порезал себе сразу все пыльцы, и мама сильно его ругала. Этот нож  мама спрятала потом, и он больше его не видел. Но он знал, куда мама его спрятала. В карман своего черного плаща.
Человек с длинными волосами отошел к  машине, а человек с бородой остался разговаривать с мамой. Он видел это, глядя из-под сиденья. Он слышал только обрывки разговора. "Славянка. Дети с тобой?"  - "нет" -  твердо отвечала мама. И человек с бородой схватил ее за шею двумя руками, и тряс, и сжимал, и это было страшно. Правую руку мамы человек сразу пристегнул к себе наручниками. ( у него были наручники, игрушечные, когда он играл в полицейского. Был и значок. Но он его потерял).
Он не понял, что произошло. Человек с бородой ударил маму. Ему хотелось броситься на помощь, но было страшно, и мама запретила. Мама согнулась, из правой руки ее уже текла кровь. Вдруг он заметил, как слегка шевельнулась левая рука мамы. Человек с бородой вдруг охнул, согнулся, и из его горла начал бить фонтанчик ярко-алой крови. Тот, второй, не услышал. Он спал в машине. Мама отбросила бородатого, и снова села в машину. Так быстро они не ехали больше никогда.
Они вернулись домой. И мама долго еще была рядом, и учила его стрелять и драться. Она дала ему винтовку, и из этой винтовки он научился стрелять так точно, что мог попасть в монетку, стоящую на горлышке бутылки. Мама учила его, и говорила - когда-нибудь ты за меня отомстишь . А пока - прячься.

Маму принесли утром. Люди с черными бородами и черными волосами, все в красных ботинках, принесли маму, и швырнули у порога. Он спрятался, как учила его мама. Он смотрел, как эти люди пинали его маму, но она уже не сопротивлялась, просто лежала. В какой-то момент он увидел ее взгляд. Она смотрела на него, в тот уголок, в который он спрятался. И в ее глазах он прочел "беги!". И он побежал. Побежал к соседям, как учила его мама. Маму он больше не видел. Ее закопали рядом с их бывшим домом, в перелеске, в который они ходили за грибами когда-то. Ему было больно и страшно. Но он научился усмирять эту боль, и этот страх. Единственное, что он не смог усмирить - ненависть. Ненависть к этим, бородатым, страшным людям. Людям, которых, как говорила мама, "нельзя назвать людьми".

Только потом он узнал, что "славянских" детей отбирали "по закону".  Нельзя было быть славянином и иметь славянских детей.  Детей отбирали, и отправляли "в приемную семью". И долго он потом помнил мамины глаза, когда они сказали "Беги". Серые, как осеннее небо, глаза.