Смысл

Бренно бытие моё. 
Истоки мудрости склоняют жалко в старость. 
И на поклоне смерти потеряю всё, 
Что наживал за томную усталость. 

А кто здесь Бог? А Смерть есть что? 
Не ведает и самый мудрый. 
И только плата есть у нас за всё,
О чём гласят невежды с волей скудной. 

Сухие пальцы теребят замёрзший пепел. 
Для каждой жизни смерть становится рассветом. 
Колени тихо опускаются на землю, 
И скоро в небе примут душу под запретом. 

Крик мёртвого ужасен тихим утром: 
Волнующе взывает он к живым. 
Он бледен, но я вижу: он не умер, 
И вой знакомым кажется, родным.

Седой, в морщинах, на коленях…
Осталось мало слёз в глазах пустых. 
В руках лишь пепел, в сердце – детское стремление: 
Увидеть напоследок бы родных. 

Но он один. И одиноким он остался. 
Бессмысленно прожит был век. 
А что обрёл он в этой жизни малой? 
Понять бы, что он был за человек?

А что за пепел мёрзнет там, в ладони? 
То было ранее от женщины письмо. 
Ты думал: близкий человек, он не прогонит, 
Он не предаст... Я жил вот так... Давно. 

И с той поры я постарел. 
Мой крик души мне кажется "знакомым". 
Что за ирония? Что за больной удел? 
Такие повороты мне уж очень новы. 

Письмо то пахло женскими духами, 
А текст ударил по мужскому сердцу: 
«Любви и быть не может между нами!» 
Столь краткий яд обрушил всю надежду. 

Звон тысячи разбитых чашек…
И ту обиду, растерянность и злость 
Не хватит объяснить и миллиона красок. 
Жизнь под фанфары опускается на трость. 

Злость на эмоциях последней стала, 
Но смысл жизни полностью сгорел. 
Так пусть горит творение, что забрало 
Из сердца здравый, молодой удел! 

Влюбиться можно в красоту, 
Но полюбить – одну лишь только душу. 
В огне горит последний лист письма, 
Что всю мне жизнь был очень сильно нужен.

И вроде бы свобода мысли, 
И не мешает даже старость лет, 
Но путь один остался. Ввысь ли? 
Полно ль в аду свободных мест? 

И с тростью выйти мне навстречу смерти 
И пепел взять, как символ сгинувшей надежды. 
Кого волнует, кто я, как я жил всю вечность? 
Узнают ведь меня поздней, но по одежде. 

И вот один, колени опустивший, 
Стою и на чужих глазах редею. 
Зачем же пепел взять я был решивший? 
А даже мёрзлый пахнет пепел ею. 

Судьбы пророк не станет долго ждать. 
Свершится воля низшего творца, 
И в прошлом молодая наша стать 
Не полетит наверх, в седые небеса.