Из Эдгара Ли Мастерса - Аарон Хэтфилд

                ЭДГАР ЛИ МАСТЕРС


                ААРОН ХЭТФИЛД



               
                Крепче гранита, Спун-Ривер,
                Засел твой образ во мне,
                Стоящим перед пионерами - мужчинами и женщинами,
                Там, у церкви Согласия в день причастия.
                Ослабшим голосом говорящим о крестьянском юноше
                Из Галилеи, прибывшим в город,
                И погубленном банкирами и юристами;
                Голос мой смешивался с июньским ветром,
                Летевшим над полями из Эттербёри;
                В то время белые камни кладбищенского участка земли
                Мерцали под летним светилом.
                И, хотя собственные мои воспоминания
                Были столь тяжелы, о пионеры,
                Смотрел я на вас, стоящих с опущенными головами, печалью
                исполненных
                По сыновьям, убитым в бою и дочерям,
                И крохотным деткам, сгинувшим на заре своей жизни
                Или в нестерпимый полдень.
                Но в эти минуты трагической тишины,
                Когда все вкушали хлеб и вино,
                Согласие нисходило на нас -
                На нас, пахарей и дровосеков,
                На нас, крестьян, братьев крестьянина из Галилеи -
                К нам нисходил сам Утешитель
                И утешающие языки огня!


                29.09.13


               


Edgar Lee Masters (1868–1950).  Spoon River Anthology.  1916.

            Aaron Hatfield

BETTER than granite, Spoon River,
Is the memory-picture you keep of me
Standing before the pioneer men and women
There at Concord Church on Communion day.
Speaking in broken voice of the peasant youth          5
Of Galilee who went to the city
And was killed by bankers and lawyers;
My voice mingling with the June wind
That blew over wheat fields from Atterbury;
While the white stones in the burying ground   10
Around the Church shimmered in the summer sun.
And there, though my own memories
Were too great to bear, were you, O pioneers,
With bowed heads breathing forth your sorrow
For the sons killed in battle and the daughters   15
And little children who vanished in life’s morning,
Or at the intolerable hour of noon.
But in those moments of tragic silence,
When the wine and bread were passed,
Came the reconciliation for us—   20
Us the ploughmen and the hewers of wood,
Us the peasants, brothers of the peasant of Galilee—
To us came the Comforter
And the consolation of tongues of flame!