Система образов в пьесе Т. Уильямса Трамвай Желани

                Два мира.
Пьеса Т. Уильямса  «Трамвай «Желание» была написана в 1947 году. Была неоднократно экранизирована, самая популярная экранизация получила 4 премии «Оскар».  Роль Бланш Дюбуа в ней исполняла Вивьен Ли, исполнительница роли Скарлетт  О’Хара в фильме «Унесенные ветром» по роману Маргарет Митчелл.  Два практически противоположных образа, имеющих одни корни – обе родом с аристократического Юга, обе поставлены на грань выживания, обе пытались решать свои проблемы за счет мужчин. Но насколько сильна и расчетлива Скарлетт О’Хара, настолько слаба, беззаботна и легкомысленна Бланш Дюбуа.
 В сознании  любого американца наиболее яркое противопоставление мировоззрений воплощают именно  мировоззрения Юга и Севера. 
 Патриархальный, аристократический Юг с его романтическими представлениями о благородстве, чести, с его рыцарским духом против прагматичного, расчетливого Севера. Этим и объясняется выбор героев в пьесе Т. Уильямса  «Трамвай «Желание» - стремлением показать               
столкновение двух миров, двух Вселенных (воплощенных в образах Бланш и Стэнли) живущих по разным внутренним законам.
Пьеса с самого начала погружает нас в атмосферу убогой окраины
Нью – Орлеана, на «улицу  между рекой и железнодорожными путями». Уже в этой ремарке Т. Уильямс  как бы задает тон всей пьесы, противопоставляя естественность природы, «от  которой на сцену словно входит поэзия»,  урбанистическому пейзажу, «благоухающему кофе и бананами», пронизанному музыкой «синего пианино».
Жизнь здесь проста и в чём-то примитивна,  речь вульгарна .  И снова противопоставление  – Стэнли, «великолепный племенной  производитель»   и его жена Стелла, «изящная  молодая женщина  лет двадцати пяти; ни  по  происхождению, ни по воспитанию явно  не пара мужу».
 Появление Бланш буквально взрывает картину, настолько она  неуместна, настолько  «невписанна» в предлагаемый пейзаж. Её подчеркнутая белизна (имя «Бланш», элегантный белый  костюм, белые же шляпа и  перчатки,  жемчужные серьги  и  ожерелье), изысканность, аристократизм – все кажется
  «недоразумением».  С первой же картины противостояние двух 
противоположностей очерчено очень зримо, почти вызывающе. Тревожную ноту вносит в это противостояние образ «пропитанного  кровью пакета из мясной  лавки». Мы не можем предположить, чем закончится это противостояние, но чувствуем, что финал будет, скорее всего, трагичным.
                Мужчина и женщина.
Проще всего и естественней всего противопоставить мужчину и женщину – в силу своих физиологических различий мы противопоставлены друг другу самой природой. Но в пьесе Т. Уильямса  мужчина и женщина (Бланш и Стэнли) противопоставлены не только и не столько физиологически. Аристократизм воспитания Бланш противостоит вульгарности  Стэнли.
«– Пожалуйста, не вставайте!» – говорит Бланш собравшимся на покер    мужчинам.               
 « – А никто и не собирается», – отвечает Стэнли.
Для Бланш естественно, когда джентльмены встают, приветствуя входящих дам. Для Стэнли – это проявление нарочитой манерности, жеманности.
«Ведет себя  как скотина, а повадки – зверя! Ест  как  животное,
ходит как животное, изъясняется  как  животное!» - говорит Бланш о Стэнли. А Стэнли безумно раздражает поведение Бланш – «Белая Дама», «принцесса крови» называет её он. Конечно, можно предположить, что раздражение вызывает не само поведение, а подобное поведение при сложившихся обстоятельствах. Скорее всего, если бы Бланш удалось сохранить дом и репутацию, её поведение вызывало бы у Стэнли почтение или, хотя бы, уважение. Но «Мечта» утрачена (пошла на погашение закладных), репутация погублена, а поведение прежнее – поведение «южной леди», требующей к себе джентльменского отношения по праву рождения. Но Стэнли – то  ни по рождению, ни по воспитанию не джентльмен.  «Да - плебей, да - из хамов!» - говорит он о себе. Его уровень – пиво, покер и сальные анекдоты. Он видит перед собой жеманную дамочку, которая не прочь выпить виски и
покрасоваться перед мужчиной в нижнем белье.  Это для сестры Стеллы (и для читателей – зрителей) понятно, что виски и флирт на грани приличия (а порой и за гранью) – это признаки нервного срыва. В тексте пьесы Бланш несколько раз повторяет, что ей «страшно, до ужаса страшно». (И опять приходит на ум аналогия со Скарлетт О’Хара.)  Но  при этом Бланш не может
опуститься с  высоты Эдгара Алана По, сонетов миссис Браунинг   и музыки Шопена  (Бланш называет своего поклонника Митча именем героя оперы «Кавалер Розы») до уровня Стэнли. Её мышление – образно-поэтическое.  «Весенний сад  в  цвету...» - объясняет она Митчу свое имя, - «Французская  фамилия. Она значит "деревья",  а Бланш - "белые": белые деревья».  «Это мужчина  не  из  тех, для  которых  цветет жасмин» - характеризует она мужа сестры во второй картине.  А мышление Стэнли  - понятийно-логическое.  «У меня есть знакомый меховщик. Позову его,  оценит…  У меня есть знакомый  в ювелирном магазине. Я позову его, послушаем, что  он скажет…  У меня есть знакомый юрист, он изучит эти документы». С точки зрения Стэнли отношения с Бланш могли закончиться только так, как они закончились – он просто взял то, что ему (как он думал) предлагали, даже навязывали.
 А с точки зрения Бланш – это насилие.
Они не пытаются, да, наверное, и не могут понять и принять друг друга.  При столкновении этих двух миров, двух Вселенных сильный уничтожает слабого – действует закон джунглей.  Образ джунглей, появляясь в третьей картине, проходит сквозной нитью через пьесу; не основной, но значимой. Он повторяется в десятой картине, в сцене насилия «ночь  кричит нечеловеческими  голосами, словно дикие  джунгли заревели, зааукали на все лады» и возникает опять в финале, когда Бланш забирают врачи  - «снова джунгли подают свой голос». Бланш теряется в этих джунглях, она не знает как себя вести, что и как говорить.
    Мы знаем, что практически все отношения с мужчинами, которые были у Бланш, строились не так, как хотелось бы ей. Только Митч  как-то отвечает её представлениям. Но и Митч «кидает в неё камень». В отношениях «Бланш – Митч» отчетливо пролеживается аналогия с евангельской  притчей о раскаявшейся блуднице.  Бланш после самоубийства мужа, после того, как рухнул такой понятный и привычный мир «в панике  металась от одного к другому, рыскала в поисках  опоры - хоть какой-нибудь!  -  ...где  придется, с кем придется - что  уж тут было собой-то дорожиться!», но встреча с Митчем, завязавшиеся было отношения  вернули её надежду. «Я  благодарила бога,  что он послал мне  вас...». Но Митч отвергает все её объяснения, он видит только ложь, во всех словах, которые  Бланш говорила
ему, во всех её поступках. Для Бланш правда «не то, как есть, а как должно быть в жизни».  И в этом тоже – поэтично-образное мышление Бланш. Но  этот взгляд, это восприятие мира не понятно Митчу. «Вы врали мне, Бланш!» - говорит он.
Образ раскаявшейся блудницы  поддержан репликой в одиннадцатой картине – «Я всю жизнь зависела от доброты первого встречного», -  говорит Бланш. Трагедия Бланш, что в первых встречных доброты было катастрофически мало, если она была вообще. 
                Сестры.
Но не только в противостоянии двух мировоззрений, двух образов мышления передает Т. Уильямс  трагичность образа Бланш.  В пьесе противопоставлены друг другу сестры Дюбуа – Бланш и Стелла. Причем это противостояние не дано так явно и зримо, как в отношениях «Бланш – Стэнли», оно раскрывается постепенно в ходе пьесы. Сцена встречи Стеллы и Бланш
проникнута теплом узнавания, они говорят на одном языке – когда Бланш называет сестру  «Стелла – звездочка», это не вызывает у неё отторжения. Стелла понимает Бланш. И принимает. И её нежелание показываться в ярком
свете, и настойчивое требование комплиментов, и её восприятие дома Стеллы «Уирским лесом со всей своей нечистью...», и даже желание выпить не вызывает раздражения Стеллы. Тревогу во взгляде Стеллы можно объяснить  и  тем, что старшая сестра опять не дает ей «и рта раскрыть», и тем, что Стелла «замечает состояние Бланш». Поток поэтических сравнений («куропатка», «ангел в сонме ангелов») тоже не утомляют и не раздражают Стеллу – они говорят на одном языке. И шутка Бланш насчет ванной («О,  есть и ванная!  Наверху,  рядом  со спальнями, первая  дверь направо?») вызывает в сестрах одинаковые эмоции – « обе смущенно смеются».
Стелла пытается объяснить Бланш, в каком обществе она теперь живет – общество простых рабочих, с невысоким уровнем культуры, с примитивными запросами, то, что называется «публика» - « боюсь, тебе они совсем не покажутся милыми». Но Бланш не понимает намека сестры, она вся во власти своих эмоций и переживаний. Бланш приехала к сестре за
поддержкой и утешением – на «Елисейские поля», к своей Звезде. Тут
Т. Уильямс создает очень сложный образ, передающий отношение Бланш к сестре : Елисейские поля — прекрасные поля блаженных в загробном мире, а
Стелла – Вифлеемская звезда, указывающая путь.
Но это не тот путь, которого ищет Бланш. И осознание этого приходит ранним утром после «покерной ночи» – Бланш понимает, что Стелла находится «в омуте  ещё почище моего» и, что самое страшное для Бланш, не стремится прочь из этого омута. Стелле  «и так неплохо».  « Неужели ты забыла всё, чему тебя учили?» - спрашивает сестру Бланш.  И уже совсем иначе воспринимается обмен репликами между сестрами в первой картине: «… это ты  отреклась от "Мечты", не я! Я оставалась до конца, билась не на жизнь, а на смерть!» - говорит Бланш.
«Мне надо было устраивать свою жизнь», - отвечает Стелла («The best I could do was make my own living, Blanche»).
В этом контексте название дома «Мечта» (Belle Reve) – приобретает второе значение. Не просто от дома отреклась Стелла, а от чего – то  большего, от мечты, прекрасной грёзы.  Перешла на сторону мужа –   «стопроцентного американца Стэнли Ковальского».    И когда перед Стеллой встает выбор – муж или сестра, Стелла выбирает мужа. Ей нужны не грёзы, ей нужна её жизнь.   Так человек, родной по крови, получивший такое же воспитание, одного с ней пола отвергает Бланш,  практически предает её,  переходя  в другой лагерь.               
Отношения Бланш и Стеллы ассоциируются с евангельской притчей о двух сестрах – Марфе и Марии.  В Евангелии от Луки рассказывается: «Христос пришел однажды в селение, где жили две сестры - Марфа и Мария. Они с радостью приняли его в своем доме. Мария села у ног Иисуса и внимательно слушала его. «Марфа же заботилась о большом угощении и, подойдя, сказала: Господи! или Тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оставила служить? скажи ей, чтобы помогла мне. Иисус же сказал ей в ответ: Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее»
Но в пьесе  не находится героя на роль божества, и  поэтому поруганную и отвергнутую  Бланш («Мария» в интерпретации  Т. Уильямса) отправляют  в дом сумасшедших.                Заключение.
Кроме ассоциативных отсылок к евангельским притчам,  в пьесе Т. Уильямса присутствует некая аллюзия на пьесу А.П. Чехова «Вишневый сад». «Дюбуа…  Французская  фамилия. Она значит "деревья",  а Бланш - "белые": белые деревья. Весенний сад  в  цвету » – эта реплика уже сама по себе отсылает к «Вишневому саду». Но есть и более глубокие связи  между этими произведениями. 
Во-первых, схожесть замысла. В обеих пьесах  отражен конфликт  уходящего прошлого и агрессивного настоящего.
Во – вторых, в пьесе А.П. Чехова  сюжет строится вокруг судьбы вишневого сада. В пьесе Т. Уильямса сюжет строится вокруг судьбы героини с именем «Весенний сад в цвету».  Финал пьес и для сада, и для женщины трагичен.
К.С. Станиславский в своих воспоминаниях писал: «Вишнёвый сад» дохода не приносит, он хранит в себе и в своей цветущей белизне поэзию былой барской жизни. Такой сад растет и цветет для прихоти, для глаз избалованных эстетов. Жаль уничтожать его, а надо, так как процесс экономического развития страны требует этого». Эти слова можно отнести и к героине Т. Уильямса Бланш Дюбуа.
В- третьих, и в пьесе А.П. Чехова, и в пьесе Т. Уильямса нет однозначно положительных и отрицательных персонажей. Конечно, можно примерить маску злодея на Стэнли, но это будет не совсем корректно. Стэнли охраняет свой мир, который может разрушить Бланш своим стремлением к возвышенному. Он мирится с её присутствием в доме до тех пор, пока случайно не подслушивает речь Бланш, в которой та сравнивает его со зверем, с обезьяной. Стэнли копается в  прошлом Бланш, узнает о её сексуальной распущенности  и рассказывает об этом   Митчу, мстя ей.
«Не смей так обращаться со мной, брось эту манеру раз и навсегда. «Свинья… поляк… противный… грязный… вульгарный…» — только и слышишь от вас с сестрицей; затвердили! Да вы-то что такое? Возомнили о себе… королевы!.. И здесь, у себя, я — король » – говорит он.
Саму Бланш  автор не просто не идеализирует. Он намеренно снижает её образ. В ней нет подлинного благородства, подлинного аристократизма и утонченности южной леди, воплощенных в Мелани Уилкс, антагониста Скарлетт  О’Хара. Она не может сохранять чувства собственного достоинства в любых обстоятельствах, в ней нет твердости характера перед лицом невзгод и неудач, не может она и устоять перед соблазном выпить и смутить юношу (в конце пятой картины, эпизод с молодым человеком).
Бланш живет в выдуманном ею самой мире и страдает от того, что реальность не соответствует ему.
Можно сделать вывод, что подлинная трагедия Бланш Дюбуа в непреодолимом противоречии между реальным миром  и  миром её грёз.