Ярослав Сейферт. Ночная тревога

Война добавила тьмы ночам,
а дням тягостности.
На каждом углу висит меч,
грозит автомат
и лежит граната.
Револьверы похожи на крыс,
испытуемых  голодом.

Я ждал в Кралупах поезда.
Шел пятый год войны.
В тиши ласточьего вечера
я слонялся по городу.
Поезда могли двигаться лишь по ночам,
когда им из-за облаков
не могли угрожать пикировщики.
Город клонился ко сну.
Часы не пробили еще десяти
когда взвыли сирены.
Я поспешно скрыл свой испуг
в тоннеле под виадуком.
Когда-то жили с ним рядом
на Сокольской улице мы.
И я в малолетстве здесь,
именно в этом месте
был свидетелем одному
удивительному происшествию.

Появился тогда из тоннеля
нищий Папльгам с кулем своего тряпья.
Он был пьян,
и в него запустил кто-то камень.
Нищий, оборотясь, показал кулак,
Но не убегавшим вслед,
а грозя всему городу.
И с середины площади
изрек он свое ужасное
нищенское проклятие:
-Провалитесь все в черные склепы,
и не просто в их черноту,
а в самые темные ужасти,
аж до дна своих горьких слез.
Пусть огонь, огонь и огонь
обрушится на весь город,
как грифон с искрометными крыльями
на теплую падаль с небес -
и кончена сказка!
Аминь.

От нещедрых порогов ушел
нищий уже давно
в иные края.
Но осталось его проклятие
черным знамением в облаках,
перепачканных жирной сажей.

Возвещен был конец тревоги
через несколько тяжких минут.
И все выбрались из укрытий -
и ночь запахи обрела,
небо – звезды
на радость влюбленным.
Был май.
На путях пыхтел поезд.
Пора уж.
Я немедля пошел на перрон,
но едва уселся  в вагоне,
охватили тревожные мысли,
что бегу позорно из города,
мной любимого,
и оставляю
в роковые минуты его.

Здание вокзала исчезло
в вешней тьме.
Поезд мчался долиною,
где все цвело.