От коногонов до настоящего

Крушится угольный массив
Комбайном с двумя шнеками,
Шахтёр, не прикладая сил,
Елозит между штреками.
А уголёк – на транспортёр
В цепочке транспортёров,
Процесс добычи угля стёр
Вчерашний труд шахтёров.
И, вырвавшись из тьмы на свет,
Река угля течёт в вагоны;
А ведь прошло немного лет,
Как в шахте были коногоны.
Они в вагонах-коробушках
По шахте лошадиной тягой
Везли, что мелкой стружкой
С забоя содрано трудягой.
Сбив уголь обушком с забоя,
Лопатой грузит его в санки
И тащит лямкой за собою
На штрек, где лошади хозяйки.
Всё это было так давно,
И, вроде бы, недавно сплыло,
Шахтёр не был герой кино,
Их труд, что у гнедой кобылы.
В потугах и надсаде гибли,
И слепли в беспросветной тьме,
От ругани и матерщины сипли,
Десятник – зверем, как в тюрьме.
Безмолвными лишь были камни,
Характер, пряча до поры.
Горняцкая хранила память
Смертельной каверзы горы.
Хозяин гор помягче стал,
Превозмогая свой характер,
Но он – не белый, не кристалл,
И в горной не уступит драке,
Когда безграмотный болван
Затеет сдуру смять природу.
Зачем он в шахту кем-то зван
Без звания, но из крутого роду?