Друзья

Они появлялись поодиночке.

Первый - в очочках
с верёвочкой справа,
пусть будет - Слава.
Очень умный, скромный, беленький,
одним фактом рождения
номинированный на Нобелевку.

Следом - бугай стокилограммовый -
любитель лемов, горов, стругацких,
до бабс охотник и сказочник датский.
Догадались уже? - ну да, Вова.

Гарик - мечтатель и звездочёт.
Странный,
как следствие, с девками не везёт.
Виртуозен как боцман в запасе,
впрочем, только тем и опасен.

На Сашке на две части тельняшка
при любом развитии событий -
хоть выпил он, хоть побитый.
Калёный морпех -
когда шагал, покачивая улицу,
пьяным ли, иль с устатку,
псы в стае опускали к земле лица
и сутулили лопатки.

Юргенс - полноценный юго-восточный бог -
круглый, весёлый, внятный.
Влюбляется во всё, что ему улыбается
и имеет дырочку между ног.
Записывает в столбик сны,
хохмит, порой и хамит,
но Гарик ему: "Не ссы".

Собирались исправно на день рождения,
справа - чёрненькая, слева - беленькая.
Пили ром гаванский туземский
и длинноногий Морфатлар венгерский.
Мешали дисками Queen, Space и Тухманова
и от намешанного пьяные
плакали под "Лучину",
а Слава держался и - "Санта Лючию".
Расходились в ночь попарно,
под локоть клинок и гарда,
разводить мосты и зажигать звёзды.
Относились, правда, к этому несерьёзно.

Они уходили поодиночке.

Первым - Слава в очочках.
Всю жизнь выдавливал из себя мальца -
нервы - каплями,
мозги - кульками,
сердце - кольцами -
и так до конца,
пока не остался белёный скелет,
не знавший "да", только "нет".
Узловатыми ногами пророс в планету.
В какую? Не знаю. Не в эту.

Вова женился удачно -
танцорка и бл@дь впридачу.
Рублики, тугрики, доллары, евро,
брюлики, сотики, поршики. Стерва.
Мотался - Москва-Сочи-Бердск,
а она - два-выстрела-в сердце.
Врачи-вруны записали в медкарты
наглую ложь: "инфаркт миокарда".

В Сибири реки чисты, сочится
смола - клад янтарный - в песчаный подол,
никто не знает - как получилось -
Гарька, не следуя привычке личной,
в речку вошёл не поперёк, а повдоль.
Плывёт до сих пор легко и упруго
в Карское море, к Полярному кругу.
А что мне остаётся? - идти вдоль косы,
ждать, -
вынырнет лупастый: "Пацан, не ссы".

Юргенс успешен -
то ли директорс, то ли проректорс.
Плешь, круп, живот.
Над креслом приличествующий киот.
Но юность-задира ему отомстила,
наградив супругой -
Татьяной Ивановной,
биздарной сукой -
та ещё лошадиная сила.
Но счастлив Юрок, мой юго-восточный бог:
она чешет ему спинку и пятки,
играет с ним под животом в прятки.

Петрович элитные пишет книги:
психоделика, психосоматика,
психометрия, русская свастика.
А когда устаёт его правая,
идёт к Гостиному за правдой.
По-прежнему серые псы сутулятся
и прячут лица под маски,
когда идёт он, качая проспекты и улицы,
знают, жемчужные, этот - опасен.

Бьются в голове резиновые пули
то в правый, то в левый висок,
порой задевая и мозжечок,
отчего сводит у меня скулы.
Бьются пули,
разрушая полушарий овраги,
это враки, что время лечит,
лично мне оно давит на плечи
и скрипит моё сердце-сустав:
- Да неужели? -
 и от жизни можно устать.