***

Вон окно твое. Этаж пятый!
Вон дверь твоя. Стою помятый…
Вон звонок. Возьми, нажми…
Сердце стонет громко-громко: доброго пути…
Мимо. Мимо. Лётом птиц.
Дни мелькают спицами ангельских колесниц.
В круговороте лестниц. И ласки безумных гуляк.
Как пес бездомный, всю свою нежность собрал в кулак.
В межреберную, в грудную тупую боль…
Даже уже не бабочка для нее – серая моль…
Мимо! Дальше! Беги! Беги…
Орлиным клювом о камни… ослабшими руками за буйки…
Крыльями в Везувия потухшего слезы липкие…
Вон окно твоё! Мелькнуло невидимкою…
Шквальным ветром влетел бы, расцеловал, на руках унес –
Сердцем оборванным согрел бы – на самый красивый утес.
Лучом бы мутным, пылью к стеклу б прильнул
Тысячью поцелуями молитвою порванных скул.
Песчинкой бы лег под ноги, рекою в океан…
Самый многоголосый из достойнейших – снова пьян…
Мимо. Мимо! Сердце голосом трубит в мозги.
Мимо. Мимо, дуралей… пройди…
Гордо упал бы в ноги, побелкой заборной бы выкрасил мир.
Покуда слова слышал бы, был бы мил…
Покуда взгляд бы угадывал сквозь призраки простыней,
Мимо. Мимо! Ночь нынче короче, язык острей!
Криком, рёвом, собачьим лаем… Я!
Самый громкий из самых близких – свинья…
Я бы разрыдался, размесил, рассмеялся бы, разорвал…
Я бы камнем с неба… я - просто мечтал…
А я в Париже! На поводке волочу
Никому не интересную, никому не нужную «интересность» свою…
Мимо. Мимо. Минуй пятиэтажный Париж!
Вверх лети, сердце пьяное. Лети выше крыш!
Родная! Вот окно твоё! А вот он – я…
Самый ненужный из самых забытых из твоего прошедшего дня…
Сломанный пополам, сточенный, кровоточащий, но живой!
Струящийся испариной счастья. И только твой… Твой. Твой!
Разобранный, расхваченный… - мимо, мимо, слышишь!
Что, прохожий, в карманах шаришь? Пропало что? Уж не сыщешь…
А ты? Прохожая? Мимо? На пятый? Мимо меня?
Мимо самого проходящего самого прохожего дня?
А сердце все рвется в клочья, прыгает на бетон…
Мне бы не спать, а смотреть на свет далекий… твоих окон.
И я вот – самый яркий, хороший – боль…
Теперь даже не бабочка для нее – моль…