От судьбы не зарекайся...

***
  - Мой животик, - мурлыкал пьяный любовник, поглаживая впалый живот Инги и целуя пупок. – Он хочет, чтобы в нём кто-то жил! – Он оторвался от созерцания столь полюбившегося ему женского живота и постарался сфокусировать свой взгляд на лице подруги. – Он хочет! – весомо, на его взгляд, повторил мужчина, - но потом, не сейчас. – Голова, отягощённая энным количеством употреблённого внутрь алкоголя, никак не хотела оставаться в одном положении и напоминала голову китайского болванчика или месячного малыша.
Инга насмешливо приподняла бровь:
- Ты думаешь? Он сам тебе об этом сказал?
- Да! – пьяный мужчина хотел кивнуть, но перестарался, и его голова просто упала на радующий его сердце живот.
- Ложись спать, - устало произнесла Инга и нежно прикоснулась к его волосам. – Женя, поздно уже, давай спать…
Через час Инга курила на балконе, прислушиваясь к похрапыванию пьяного Женьки и горестно вдыхала. Евгений во всём ей подходил, она – неожиданно, но факт! – даже любила его: и коренастую, не в её вкусе, фигуру, и голубые глаза, и – невероятно – его пьяные заезды среди ночи… Она хотела его накормить, приласкать, уложить спать, она готова была мириться даже с ним пьяным! Но одно обстоятельство омрачало для неё всю картину этой идиллии – Евгений был женат.
На чужом несчастье счастья не построишь. И Инга стала тем, чем презрительно жёны называют любовниц – туалетом, отхожим местом для любимого. А его самого при этом старалась, как могла, привести к мысли, что её – Ингу – надо бросить.
Старалась привести к мысли, потому что вдруг осознала – сама не сможет показать любовнику от ворот поворот. Ибо полюбила. Иногда, любуясь на него, впитывая в себя его голос и взгляд, она даже забывала о его семейном положении. Но быстренько старалась себе об этом напомнить и снова становилась с Женькой насмешливо-холодной… лишь во время близости крича о своих чувствах.
- Мужикам нужны стервы, - частенько говорила мать. – Ты оглянись кругом, посмотри: бабы их могут бить, не кормить, не стирать на них, при ссоре обзывать их как попало, не пускать их пьяных домой… А они терпят! Жалуются на жён, но живут ведь с ними! Никуда не уходят! Значит, именно такая жизнь их устраивает, именно такие жёны им и нужны. Ибо тот, кому не нравится его жизнь – меняет её! Ну или некоторые обстоятельства, чтобы эту самую жизнь сделать чуть, но лучше…
И Инга соглашалась с ней. Потому что видела примеры: да, неделями не разговаривает в ссоре, и деньги с него дерёт, а он её и любит, и оправдывает, и жалеет. А она, Инга, несмотря на то, что готовит хорошо и вкусно, что не скандальная, что красивая и неприхотливая… Эх, да что там говорить! Вот дожила она до своих тридцати, а замуж её так и не позвали. Не котируются, видимо, такие домоседки, как она, на рынке невест.
Ну и ладно, решила для себя Инга. Надо только забеременеть, родить ребёночка, и плюнуть на всех. Биологического папу выбрать будет несложно – благо, высокая стройная красавица Инга от каждого второго слышала набившие оскомину слова : «Я хочу тебя!»
Евгений появился в её жизни нежданно-негаданно и совершенно её не впечатлил. Ну что это за мужчина? Ни стати, ни роста, невзрачный голубоглазый блондин. И реакция на неё была у этого блондина самая невпечатляющая, самая что ни на есть стандартная, которую выдавали абсолютное большинство мужчин, видя Ингу – он просто замер, глядя на неё распахнутыми глазами. В общем, по всем параметрам ничего не представляющий из себя мужичок. Можно с чистой совестью отправлять в штабеля.
Но Женька активно не захотел быть наполнителем штабелей. Со своим чувством юмора и деликатной напористостью (другого определения Инга не смогла подобрать его поведению) «маленький-толстый-лысый» Евгений достаточно быстро сумел почти без боя взять укреплённую женскую крепость. В один прекрасный вечер Инга позорно капитулировала… и уже не захотела выбираться из нежных мужских объятий.
Стоя на балконе под ясными звёздами, ощущая на щеках лёгкий ночной ветерок, молодая женщина решила, что примет предложение любовника и родит от него ребёнка. Пусть даже он он забудет (а он забудет!) об этом предложении к завтрашнему утру. Пусть даже потом придётся потом его – любовника – оставить в лоне семьи, а самой с ребёнком гордо шествовать по жизни. Пусть. Зато у неё будет ребёнок от любимого мужчины.
С этими мыслями Инга устроилась под боком пьяно похрапывающего Женьки и счастливо уснула.
 ***
«Свобода – это способность принимать решения и нести ответственность за их последствия»
Собственная фраза, сказанная когда-то, эхом звучала у Инги в голове. Она держала тонкую картонную полоску теста на беременность и испытывала сложные чувства, глядя на явный положительный результат. Затем взяла телефон и набрала сообщение: «Поздравляю, ты станешь папой».
Евгений позвонил незамедлительно. Никаких истерик, вопреки ожиданию, не было. Скорее, наоборот; он был непривычно, неестественно спокоен.
- Зачем ты это сделала?
- Я хочу от тебя ребёнка.
- Почему именно я?
- Потому что я люблю тебя. – Инга никогда раньше не произносила этих слов, а произнеся, где-то краешком сознания очень удивилась: оказывается, «волшебная» фраза так легко слетает с уст!
- А-а-а… - не было заметно, чтобы мужчину впечатлило признание любовницы.
- Мне от тебя ничего не надо, - заторопилась заполнить возникшую паузу Инга. – Ты можешь исчезнуть из моей жизни в любой момент. – И снова молодая женщина удивилась себе: голос звучал твёрдо, и с каждым словом она всё больше верила в правдивость своих фраз.
- И что мне теперь с вами делать? Ты ведь даже не представляешь, как трудно одной растить ребёнка!
- Не надо с нами ничего делать! – вдруг испугалась Инга. – Ничего страшного, я как-нибудь справлюсь…
- Ладно. Приеду – поговорим. – Не дожидаясь её ответа, Евгений положил трубку.
- Хорошо, - прошептала Инга, откладывая замолкший аппарат. И села, глядя прямо перед собой, обдумывать ситуацию.
 ***
Обдумывал ситуацию и Евгений.
Не очень успешный, не очень симпатичный, не очень счастливо женатый мужчина. Любящий и желающий детей, но женатый на женщине, которая детей категорически не хотела. На не очень любимой женщине. А если быть совсем честным с собой, то нужно отметить, что женщина, имеющая статус его жены, давно потеряла статус его любимой.
Чтобы забыться, отвлечься от реальной жизни, Евгений всё чаще стал сбегать в сказку под названием Инга. Это имя в последнее время аккумулировало в себе всё, что он хотел получить от семьи: надёжность, понимание (даже там, где он сам себя не понимал!), ласку, спокойствие… и ещё много чего, чему определение от дать не мог. И постоянство. Не предсказуемость, а именно постоянство. Инга просто была, и мысль, что её может (или могло) не быть, не приходила ему в голову.
Заявление любовницы поставило его в тупик. С одной стороны он хотел детей и Инга, как мать его отпрысков, была неплохим вариантом. С другой стороны… Он был женатым человеком и разводиться не собирался. Иметь две семьи мало того, что накладно, так ещё и небезопасно: супруга, узнав об Инге с его ребёнком, могла из ревности сделать с ними что угодно. Вплоть до преступления.
Размышляя на заданную тему, Евгений в конце концов разозлился. В голову пришла спасительная мысль: ребёнок, скорей всего, не от него! Ведь не зря же любовница сказала, что он может с полным правом её бросить, что она ничего от него не потребует? Видимо, кроме него есть, с кого спрашивать и требовать.
И мужчина пришёл к единственному, на его взгляд, верному решению…
***
Декретный отпуск ознаменовался для Инги слезами. Она лежала в полной темноте, зарывшись лицом в подушку, и плакала. И жалела себя. Просто иногда женщине надо пожалеть себя и поплакать. Чтоб стало легче идти дальше по жизни.
До декретного отпуска Инга держалась. Довольно легко. Отвлекалась от чувств работой, проблемами. Угроза выкидыша, трудный разговор с родителями («Подумай хорошенько!»), шок начальства от новости («Ну ты даёшь!»), желание коллектива узнать, кто отец ребёнка («Мужчина!» - со смехом) – всё это давало право забыть и забыться…
А в первый день декретного нервы Инги, натянутые уже до предела, просто не выдержали – и, видимо, лопнули. Или только надорвались? Как бы там ни было, в эту ночь она плакала от боли.
После того приснопамятного разговора Евгений не появлялся, не звонил, не писал. Честно говоря, призрачная надежда где-то глубоко в душе теплилась, но она угасла, когда на сообщения не пришло никакого ответа. Совсем ничего. Евгений испарился из её жизни. Как она и предлагала ему поступить.
Она честно пыталась его забыть. Она оправдала его и простила. Но любить пока не перестала. И иногда тоска сводила её скулы, сны о любимых объятиях заставляли вздыхать о несбыточном, а явная фальшь собственного веселья доводила до тихого умопомешательства.
Но всё это время Инга мужественно держалась – за здравый смысл, доводы разума, эгоизм, в конце концов… И вот теперь она оплакивала свою невезучесть, наивность, жизненный крест, своё опрометчивое решение родить ребёнка, свою глупость, одиночество и моральную неполноценность – вот была бы она стервой, всё повернулось бы по-другому! Она плакала о том, что кому-то живётся лучше и легче; о том, что никому не нужна; о том, что вынуждена делать хорошую мину при плохой игре; о том, что небогата; о том, что совершенно запуталась в жизни…
Любые слёзы рано или поздно иссякают – если вы не Неточка Незванова. Инга героиней Достоевского не была и через некоторое время безутешных рыданий над собственной судьбой всё-таки успокоилась. Погладила рукой достаточно увеличившийся животик (который так любил ласкать Женька!) и улыбнулась. Вытирая с распухшего лица оставшиеся слезы, она почти счастливо думала о том, что уже не одна. Пусть любимый человечек, о котором она будет заботиться, ещё не появился на этом свете – она уже не одна. Их уже двое. И они друг другу нужны.
Обозвав себя дурой, Инга устроилась поудобнее в постели, поздравила себя с выходом в декретный отпуск и крепко заснула, прерывисто вздыхая во сне, как дитя.
 ***
- Мне нужны деньги!
- Что? Какие деньги? – Евгений защурился от внезапно включенного в спальне пришедшей женой света. – Ночь на дворе, ложись спать!
- Мне нужны деньги! – повысила голос супруга, еле держась на ногах. – Дай мне денег, слышишь?!
Евгений уже привык к тому, что Лариса могла прийти за полночь от подруги. Что могла прийти пьяной в стельку от той же подруги. Что могла на ровном, как говорится, месте закатить скандал – но днём. Что могла потребовать денег – но тоже днём.
- Тебе что, на водку не хватило? – подобное происходило впервые, и Евгений стал закипать. – Слушай, мало того, что ты разбудила среди ночи, мало того, что ты пьяная, как сука, так ты ещё и требования какие-то выдвигаешь! Ты не оборзела ли, дорогая?
- Мне нужны деньги, и ты мне их дашь! – Лариса уже кричала во весь голос, не забывая придерживаться за дверной косяк.
Евгений, у которого от злости пропал весь сон, соскочил с кровати и почти вплотную подошёл к покачивающейся жене, шипя сквозь зубы:
- Зачем тебе деньги?
- Какая разница? Сволочь! – сорвалась на визг супруга и вдруг залепила мужу пощёчину. – Я сказала, дай мне деньги!
У мужчины потемнело в глазах. Холодная ярость затопило всё его существо. Он схватил Ларису за плечи и пару раз тряхнул, от чего она на полуслове замолчала и испуганно и трезво уставилась ему в лицо. Его глаза ничего не выражали, а в мозгу билась одна мысль: задушить. Его руки уже потянулись к шее когда-то любимой женщины… Евгений с трудом сбросил с себя наваждение, оттолкнул протрезвевшую от страха дену и вышел из комнаты.
В эту ночь он так больше и не уснул.
 ***
За две недели до предполагаемого дня родов Инга наводила последний лоск в спальне. Кроватка стояла на своём месте, сумка в роддом была загружена и ждала своего часа, настроение было просто отличным.
- Всё в ажуре, - почти пропела счастливая Инга и присела на кровать, захватив с собой сумочку. – Всё просто замечательно, - бормотала она себе под нос, перебирая сумку и выкладывая ненужные мелочи. – А ты-то с каких пор здесь завалялась? – она недоумённо покачала головой, глядя на мятую пачку с двумя или тремя сигаретами. Пожав плечами, Инга откинула пачку к растущей кучке мусора из собственной сумочки – с начала беременности она бросила курить.
В этот момент зазвонил телефон. Найдя его под подушкой, Инга уставилась на дисплей, побледнела, осторожно, словно боевую гранату, положила на прикроватную тумбочку и дрожащей рукой впервые за несколько месяцев потянулась за сигаретой.
Звонил Евгений.
Евгений звонил и не надеялся на ответ. Слишком подло он поступил с любимой женщиной, чтобы иметь право на прощение. Он корил себя, нет, ругал последними словами за то, что после той судьбоносной эсэмэски принял неверное решение. В корне неверное.
Гудки шли своим чередом. «Абонент не отвечает». Сброс. Повторный набор. Гудки.
Неделю назад Евгений получил свидетельство о разводе и жирную печать в паспорт «о том, что гражданин разведён с гражданкой». Теперь он мог успокоиться. В прямом смысле этого слова, ибо последнее время жизни с женой (бывшей женой!) превратилось для него в адову нервотрёпку. Сколько времени ему понадобилось, чтобы понять: ангельское терпение мужа – не панацея, если жена с дьявольской выдержкой и изобретательностью пытается свести его с ума!
Гудки. «Абонент не отвечает». Сброс. Повторный набор. Гудки.
А теперь Евгений ломал голову над тем, как вернуть любимую женщину. Да не одну, а с его – да-да, он плюнет в глаза каждому, кто в этом сомневается! – ребёнком. С сыном. А лучше с дочкой.
Гудки. В десятый раз, с тяжёлым сердцем и назревающим отчаяньем – повторный набор. Гудки. «Абонент не отвечает»…
Инга не отвечала. Она задумчиво смотрела на мигающий дисплей телефона, на подскаакивающий при вибрации корпус аппарата, в десятый раз слушала и не слышала звучащую на максимальной громкости мелодию.
Мыслей не было. Чувств не было. Медленно докурив третью сигарету, она затушила окурок в цветочном горшке. Пожала плечами, негромко произнесла:
- Не порть мне настроение! – почти любовно подхватила телефон с тумбочки, нежно улыбнулась дисплею и со всей силы запустила аппарат в стену.
«Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети.
The number…»
Сброс.
 ***
Здание родильного дома было построено в начале прошлого столетия и, видимо, не подвергалось варварским изменениям в виде ремонта. Узкие коридоры, высокие потолки, маленькие палаты с большими окнами… Из щелей которых нещадно дуло.
Поздняя осень, которую так любила Инга, вместе с чистотой воздуха и неоглядными далями приносила и довольно низкие температуры с холодными ветрами. Ощущать эти ветра в палате было, по меньшей мере, неудобно. Хорошо ещё, что подобное неудобство только на пять дней… К выписке Инга была уже готова и ждала, когда её позовут. Родители должны встретить, хоть она и говорила им сидеть дома. Не маленькая, чай, сама могла бы добраться. Такси пока не отменяли.
- Пойдёмте, женщина, - заглянула в палату акушерка с её дочерью на руках.
Насколько коридоры были узкими, настолько же были широкими лестницы роддома с высокими ступенями. «Господи, хоть бы она не упала!» - с замиранием сердца молилась про себя Инга, глядя в спину акушерке. В принципе, она не сказала бы «ох», если бы эта тётка даже шею себе сломала, но её новорождённая дочь!..
Наконец, после бесконечного, как показалось молодой матери, спуска, они вышли на крыльцо роддома. Встречающие родители улыбались.
- Папочка, берите дочку-то, не бойтесь! – приветливо обратилась к кому-то за спинами родителей Инги акушерка.
Сама Инга смотрела с каменным лицом в ту же сторону. Улыбки встречающих медленно сползли с лиц и они обернулись. То красневший, то бледневший Евгений – а это был именно он, - шагнул вперёд, подхватил на руки мягкий свёрток и уткнулся в него лицом, пытаясь скрыть слёзы. А потом поднял глаза на застывшую статуей Ингу и произнёс осипшим от волнения голосом:
- Инга, я люблю вас. Выходи за меня замуж!