Фильм Андрей Рублёв. Некоторые мысли по поводу
Впервые я посмотрел его зимой семьдесят девятого года в Москве, на старом Арбате, в кинотеатре «Наука и знание». Говорят, что этого кинотеатра уже давно нет, что, впрочем, понятно и совершенно логично: если нет ни науки, ни знаний, то зачем нужен кинотеатр?
Тогда, в годы Советской власти, о его существовании знали даже мало кто из москвичей, но кинотеатр был, и фильмы там показывали, как это тогда деликатно говорилось, причём говорилось шёпотом и с оглядкой, не совсем советские. И само помещение соответствовало этому шёпоту и этой оглядке: зал был крохотным, мест на пятьдесят, не больше, полотно экрана было чуть больше сдвоенной простыни, но главное, что сразу запоминалось, это метровские турникеты на входе. Да, такого я не видел ни в одном «нормальном» кинотеатре, где билеты, как и положено, продавались в кассе. Здесь в прорезь турникета нужно было бросить двадцатикопеечную монету – и пожалуйста, проходи! Понятно, что места были не пронумерованы, садись где хочешь, а не успел место занять – стой или, если хочешь, даже лежи! Вот такая отдельно взятая демократия в отдельно взятом СОВЕТСКОМ кинотеатре! Ужас…
Да и публика, ходившая именно сюда, отличалась от обычной киношной московской: громко здесь не разговаривали и двигались как-то осторожно-извинительно. Считалось, что здесь собираются эстеты-интеллектуалы, хотя здешняя публика, на мой взгляд, больше походила на марксистский кружок эпохи разгула царской охранки! Что они хотели разглядеть в «Андрее…», можно было только предположить – существующую действительность в виде зажравшихся и совершенно лицемерных партийных «бояр», охраняемых гэбистскими «опричниками». Похоже, разглядеть аналогию им всё же удалось, потому что именно с м о е г о сеанса здешний народ расходился с довольным видом (точнее, довольно-заговорчищеским), многозначительно переглядываясь друг с другом: дескать, ну, понял? То-то… Тарковский к тому времени уже не первый год жил за границей, что в глазах московской околокиношной публики придавало картине особо-изысканный бунтарский шарм.
А через пару недель после просмотра я совершенно случайно (пригласил приятель) попал в Андроников монастырь ( если кто не знает – находится там же, в Москве, на полпути между Таганкой и Курским вокзалом, на высоком правом берегу Яузы), место упокоения великого иконописца. Честно говоря, экскурсию помню плохо, но единственное, что врезалось и так до сих пор и остаётся в памяти – одна из вариаций иконы «Иоанн Предтеча в пустыне». На иконе - Иоанн со свитком в руке, «божественной вестью». Сюжет же иконы заключается в том, что Иоанн действует по указующему персту Господа, изображенному в правом верхнем углу иконы и по завершении своей миссии Иоанн уйдет из материального мира – ему отрубят голову.
Кстати, во время той экскурсии я узнал, что точное место захоронения Андрея Рублева на территории монастыря так до их пор и не установлено. Уже во время Советской власти, совершенно случайно (рабочие прокладывали траншею и наткнулись на старинную могильную плиту) её обнаружил известный учёный -реставратор Л.Д. Барановский. Уже темнело, и Барановский успел только скопировать с помощью угля и бумаги полустёртую надпись на плите. За ночь ему удалось установить, что перед ним — памятник первой трети XV века. Место находки также указывало на то, что это могла быть надгробная плита с могилы Андрея Рублева. Но, поспешив наутро к бесценной находке, Барановский с ужасом узнал, что рабочие разбили плиту на щебенку и посыпали ею раскисшую в дождь и слякоть дорожку...
В этом материале я намеренно не остановился на самом фильме, потому что не вижу в этом никакого смысла: любители т.н. «серьёзного» кино его смотрели, смотрят, и будут смотреть ещё не раз, потому что это именно ИХ ФИЛЬМ. Поэтому ничего нового я им не сообщу. Для любителей же «мыла» фильм попросту неинтересен, потому что заставляет думать, и не просто думать, а СЛОЖНО думать, противоречиво и неоднозначно, что для «мыльников» совершенно неприемлемо по самой сути их непритязательных в умственном отношении натур.
Свидетельство о публикации №113091604062
*
Что они хотели разглядеть в «Андрее…», можно было только предположить – существующую действительность в виде зажравшихся и совершенно лицемерных партийных «бояр», охраняемых гэбистскими «опричниками».
А вот, в Советах много чего было замечательного, но и твердолобость марксистская была, общая навязанная картина мира, базирующаяся для каждого человека на том, что, прежде всего другого во Вселенной, есть классы и есть между ними отношения.
Ни один здоровый человек не захотел бы родиться лучше не в наше или не в советское время... /ну разве что ему уж очень не повезло бы в Советах, из психушку в тюрьму перебирался бы и обратно/, а во время Андрея Рублёва.
Но картину мира эту советскую, безумную идеологическую, просто так внутри себя не сломаешь - ты в ней, опять же, родился, как вот Бичевская поёт, находился в ней "С молодых юных лет". Атут тебе Андрей Рублёв. Всё совершенно другое: другой темп жизни, другая такая же маразматическая идеология аж от ождения, другие бытовые реалии. Понятно, что в систему координат обычного человека во время андрея Рублёва никто не переходит. Просто своя, вбитая с детства, маразматическая система координат рвётся, и можно видеть своими глазами, оценивать по-своему и свои выводы делать.
И гораздо глубже бреда
Воспалённой головы -
Звёзды, трезвая беседа,
Ветер западный с Невы. /О.М./
Была такая идея например, что сочинения святых отцов читать очень хорошо, потому что это новый, свежий взгляд на вещи.
*
И как-то мимо мозгов проходило насчёт СОВЕТСКОГО кинотеатра. Искренне думалось, что ведь не знает никто, какой он должен быть, настоящий правильный советский кинотеатр. Да и в истории куча времён мучеников, они рвались на это мученичество вообще не от забитости и безответности; времён очень сложных богословских споров. У христианства, далее, кроме истории, нереальных размеров база культуры и искусства. Это усложнённый, более красивый, интеллектуальный, творческий мир, чем тот, в котором мы жили.
Пятно луны окурком тлеет в луже.
Мне холодно и бесконечно пьяно.
И острой болью каждый нерв простужен,
Как будто мне каблук вонзили в рану.
На пачке Явы ярко-алым лаком
Рисую море, замок в восемь башен.
И веет от восьми нечётких флагов
Каким-то католическим, не нашим.
Темнеет церковь под осколком неба.
Хребет скамейки покрывает иней.
Сверкнула папироса, как комета -
И канула в космической пустыне.
Ната
*
На иконе - Иоанн со свитком в руке, «божественной вестью».
Говорили, христианство возвращает верующему его самого, вручая ему его самого вроде этой самой "божественной вести". Как, тоже, из мультика, "Даю вам совершенно безвозмездно этот шнуёк". Кураев писал, сама я не могла прочесть подробно Откровение Иоанна, бред собачий - Кураев писал, что в Царствии Небесном каждому будет дан камень, на котором будет написано новое имя этого каждого. Первое "имя", которое вспоминает верующий при крещении, ну, если совсем с ним плохо, то после достаточно длительной храмовой практикой - это исходная духовная суть каждого верующего. А на этом камне в Царстве Небесном будет написано новое имя: те духовные и в смысле развития личности приобретения, которые верующий стяжал себе после того, как при крещении вспомнил, кто он такой. Ну, скажем, до него дошло, что он не дворник, не писатель, не часть одного из враждующих классов, а что он весь в комплексе, отдельный человек, с разными сторонами собственной личности.
*
Тарковский к тому времени уже не первый год жил за границей, что в глазах московской околокиношной публики придавало картине особо-изысканный бунтарский шарм.
А, да, шарм тоже.
Прошёл январь за окнами тюрьмы,
и я услышал пенье заключённых
/из тесных камер/:
один из наших братьев на свободе!
/а тот, про кого поют, уже идёт по коридору/
в ту дальнюю страну, в которой нет
ни января, ни февраля, ни марта.
И.Бродский
*
Агата Кристи Ак 17.09.2013 00:43 Заявить о нарушении