O, rus! Петит-поэма

                O, rus! (О, деревня!)
                Гораций

У Пахомия вся хевра:
Петька-пень, Манятка-стерва,
Митька-сыч и Оська-хряк —
Пьют всамделишный первак.

Сам хозяин заработал
Этот жбан трудом и потом:
С лесопилки горбыли
К самогону привели.

Дай-ка вспомню всё сначала.
Был и веник, и мочало...
Пах распаренный пришёл
И скорее, нагишом,

Наливает полстакана...
Тут как тут три истукана:
Пень и Сыч, за ними Хряк, —
Каждый выпить не дурак.

И Манятка, грудь как ферма,
Чует, где вино и сперма;
Экстрасенс и экстрасекс!
Не залаял даже Рекс.

Молча пьёт Пахомий Гордый
С думой: «Как бы эти морды
Поскорее за порог?..»
Пах Маняткой занемог.

А она, ишь, королева!
Смотрит стерва всё налево:
«Петька! Петь!..» Хи-хи, ха-ха...
Вот какие потроха.

«Надо б сделать, как бывало,
Чтоб у Петьки не вставало.
Уложу я дурака
Лишней стопкой первака!»

Тут и вякнул Петька пылкий:
«Не хватает, Пах, бутылки!»
Оська буркнул сгоряча:
«Есть заначка у Сыча».

Митька враз полез в бутылку:
«Ты чего?! Заткнул бы дырку!
Скажешь тоже... Ну, свинья...
Всё ведь выпито с ранья».

И Пахома осенило:
«Помнишь, Пень, Чума просила
Заготовить ей дрова
Не позднее покрова?..

Вот когда и отличиться.
У тебя подход, лисица.
Ты у нас не то, что мы!..
Попроси у ней взаймы...»

Пень заёрзал от волненья.
Нет путей для отступленья.
От стакана осмелев,
Потащил Манятку в хлев.

Что тут было! Что тут было!
Даже старая кобыла
Мигом встала на дыбы.
Всё тут было бы, кабы...

Вслед ревнивец не метнулся,
О порог бы не споткнулся,
Вдарив Петьку сапогом
В самый пах: не зря — Пахом.

Петька в крик! Под «Кукареку!»
Весь курятник — на калеку.
Прыг да скок, кудахты-ты!..
Вот где было срамоты!

Лает Рекс, мычит корова,
Манька тоже будь здорова,
Завизжала, хоть ложись;
На хрена такая жись!

Петька в корчах еле дышит,
Колыхалом не колышет.
Лошадь ржёт, копытом бьёт.
Пах чело разбил, блюёт,

Но глазами Маньку ищет…
А она уж водку хлыщет
С Оськой-хряком и с Сычом,
То бишь с Митькой-трепачом.

Он принёс-таки заначку,
Чтоб унять хмельную драчку.
Вскоре снова над столом
Поднимался дым колом.

Что потом — никто не бает:
Спирт всю память отшибает.
Всё забылось в горьком сне,
Что приснился только мне.

1988 г.

Илл.: Пётр Кончаловский. Пьяное застолье.