internet стихи на треть

Вот. В чужих стихах горечь бьется будто луна о камни, будто бы тонут в море миры, города и страны, будто бы стихают обессиленно мокрые крики чаек, все очень красиво, но надрывно, изматывающе, печально, чужие комплексы будто водоросли, поросль морской ядовитой тины, и чудовища их разума - пугливы, призрачны и безумны. Я начинаю читать. Перелистываю слова будто бы картины. И вижу как луна падает в море...
Вот. Я читаю чужие присказки. Побасенки, сказки, притчи, басни, пошлые цитаты, секреты, подшивку мозга, просматриваю изнанку совести малолеток, изнанку их робости, трусости, жесткого недотраха, наивности щенячьей, историю неумения, жестокого от своей ромашливой детскости... Я ловлю, будто рыбу, мысли. Настроения, факты, интересные и не очень, бинтую усталость грязными хлопковыми бинтами, форматирую разум, ищу вдохновения, вдохновения, вдохновения....
Вот. Я вижу закаты, башни, я вижу фотографии - только в них нет ни горечи, ни лун, ни трусости, наполненной всякой дрянью, там нет этих гребаных секторов информационного пространства, узких комнат, площадок под гетто, где каждый натявкивает свою удачу, прибыль, лайки и холивары, где выходя за пределы комнаты, в зазеркалие ноутбука, где нет точек вай-фай, а только книги, газеты, окошко и телевизор, все равно поделенная на заплатки коммуникация заставляет тебя мыслить и тявкать в унисон не с книгами, а с людьми. И люди, которые это все понимают - лишний ряз скулят как все плохо везде, и открывают новую комнату...
А я читаю все это, смотрю картинки, ловлю за окошком пух, и там облака в триста раз нежнее, и вечера пахнут сиренью, пионами, жареным мясом и теплым хлебом. Я нахожу вдохновенье, я оставляю его томиться. Для стихов нужны сны и луны... Стихи этих лун не стоят -  но вдохновение рвется, грызется, требует свое право. И я заполняю этим вдохновением жизнь за кадром, я превращаю его в фальшивые тексты, в искренние прогулки, в восприятие жизни, живое, пульсирующее... Как голый нерв до болезненности открытое, беззащитное, готовое ощущать сверх меры, разума и возможности. И вдохновение становится осязаемым, объемным, становится самой жизнью.
Я сижу на ступеньках и смотрю в заколдованном городе танцует свой безумный прекрасный танец моя ночь.