Не Офелия

 Пахнет клевером и мятой, въедлив запах старой липы,
 здесь она жила когда-то, на обед уху варила.
 Отъезжал в карете барин, гнал коней ретивых тростью,
 а хозяйка в пеньюаре поджидала тайно гостя.

„Да, хозяин наш не мил ей, я б его любила, я бы…“
 так кухарка говорила, в суп бросая гроздья ягод
 ядовитых. „ Барин мил мне, но моё зачахло сердце,
 лучше всех сведу в могилу, в склеп сырой, под  камень серый“.

 Не четверг, - но суп был рыбный. Ели пани и хозяин,
 гость ел тоже… и улыбки с их весёлых губ сползали. 
 И кухарка, жижу скушав, тяжкий груз спустив в желудок,
 в пруд нырнула, всех лягушек распугав и диких уток.

 Чешуёй покрыта липкой, муть храня в глазах бесцветных,
 выползает как улитка, нынче тоже в прошлый век свой.
 Ну, а в замке бродят ветры, в окнах стёкол нет, - картон в них.
 Все, кто той ухи отведал, в склепе спят… а филин стонет

 над крутыми берегами, где гусей кружили стаи,
 над камнями, над лугами и над всем, чего не стало.
 Нет самцов в лесу и самок, есть червей бесполых гнёзда...
 Из ракушечника замок… был когда- то, - светел, розов…