На перекрестке двух улиц. Гл. 6. Старые книжные ма

В то время как кое-кто из моих друзей носится с "целым шкафом" электронных книг в кармане, я с тоской вспоминаю книжные магазины, что были на моем пути из дому на работу – с Михайловского переулка по Владимирской, Ленина на Терещинковскую, - никогда не называла ее Репина. Даже сейчас вспомнила ее советское название с трудом.

На Терещинковской я работала в издательстве "Наукова думка" корректором в журнальном отделе. Журнальный отдел, собственно, находился на бульваре Шевченко, за углом, во дворе бывшего особняка этих самых Терещенков, ныне – музей Т. Г. Шевченко. Я почти год проработала в этом флигеле. Потом меня перевели в главный корпус в основной корректорат издательства.

Итак, в перерыв я успевала навестить "Подписные издания ", что были в соседнем здании на Бульваре Шевченко.  Так как там работала родственница, троюродная сестра отца, то мне часто удавалось заполучить что-то этакое. Но, бывало, и в очередях стояла во дворе этого магазина.

Помню очередь длиной в метров 500, которая закручивалась во дворе и, не поместившись, выползла на бульвар, под сам магазин. За чем мы там убивались? Это была подписка на двенадцать томов Лиона Фейхтвангера.  К тому времени я уже успела прочесть «Иудейскую войну» в довоенном издании, «Лисы в винограднике», «Изгнание», «Еврей Зюсс» и «Безобразную герцогиню». Хотелось иметь ВСЕ! Вот и топталась во дворе на морозе, периодически забегая в корректорат погреться чаем. Начальство молчало…

Если же в «подписном» не удавалось ничем разжиться,  я успевала добежать до лавки письменників"Сяйво" (там я как-то ухватила в антикварном отделе 7 томов Шекспира, восьмого не было, и собрание Томаса Манна); либо в двухэтажный книжный магазин на Крещатике, рядом с самой популярной «Пельменной», и наверх по Ленина в "Поэзию". В "Поэзии" я «паслась» с 9-го класса. Боже мой, чего только я там не купила! Начали издавать «Дни поэзии», серии латиноамериканских поэтов, всевозможные сборнички переводной поэзии, любимого мною С. Галчинского.  Самое интересное, мое любимое стихотворение «Зачарованные дрожки» перевел какой-то Й. Бродский. Мне тогда это имя ничего не говорило. И только через много лет, взяв вновь в руки сборничек белого цвета, я вдруг осознала, что мое любимое стихотворение переведено БРОДСКИМ!...

Там, в магазине "Поэзия" я увидела живьем Мыколу Винграновского. "Поэзия" устраивала чтения прямо на улице, со ступенек магазина. Помню, он пришел высокий, красивый, элегантный в длинном плаще, и своим прекрасным поставленным голосом прочел поэму, которая нигде не была напечатана из-за досадного русизма. Я даже запомнила несколько строк текста, которые меня 17-ти летнюю девчонку поразили смелостью и открытостью:

І пішла, і пішла і пішла по руках
На високих і тонких отих каблуках…

Звичайно, треба було  писати «підборах»…. Но уж очень эффектно получалось. В те годы входили в моду туфли на високих «шпильках»…. Он прочел, сорвал овацию и тут же исчез. Был майський теплый вечер, цвели каштаны. Их ветви отбрасывали длинные тени и кроме белого свечения каштановых свечек и огней у входа в Русскую драму ничего не было видно….
После этой проходки я влетала в корректорат взмыленная, с двумя стопками книг в руках. А если улов за день был небольшим, еще можно было промчаться до закрытия в "Академкнигу" на Ленина, забежать к "Букинисту" на Владимирской 46, и, обязательно, the must, как говорят англичане, вниз по Прорезной забежать в "Дружбу", (позже - "Планета"), заглянуть в "Мистецтво", и обратно, уже домой, груженная как вол и счастливая как жизнерадостный идиот.

Позже, когда получили отдельную квартиру и переехали из «вороньей слободки» на Сырец, моей радости не было предела: книжный на Новоокружной был прекрасный. Но был еще приличный книжный рядом с библиотекой на М. Берлинского. А гвоздем этого locus deliciti или места моего преступления (почему, преступления, сейчас объясню) была маленькая книжная лавчонка, в стороне от большой дороги, в невзрачной двухэтажке – жалком послевоенном жилище строителей.

О, там был Клондайк! Заведующий был еще нестарый интеллигентный еврей, который знал толк в книгах. Он распознал во мне родственную сумасшедшую книжную душу, и не было дня, чтобы, зайдя к нему, я не выносила одну-две, а то и три драгоценные книги, прижав к груди....

Но это было по выходным, так как магазинчик работал как-то странно, без таблички с расписанием и без выходных. М.б. это был какой-то библиотечный коллектор? Бог его знает. Когда директор уехал, далеко  уехал, его к моему прискорбию закрыли.

Библиотек в моем микрорайоне тоже было много. И во всех близлежащих я имела свой "блат" - просто во время сдавала книги, ничего не пропадало у меня, а читала я жутко много и катастрофически быстро....

Да, так почему преступление? Потому что от моей зарплаты, а позже, когда я поступила, верней, перевелась на стационар, ничего не оставалось. В день зарплаты папа приходил и ожидал меня под издательством, чтобы я не бросилась по маршруту. Но, к его огорчению, я выходила, вынося две стопки книг, и протягивала ему со словами: - Как здорово, что ты пришел! Помоги мне. На лице у отца была кривая усмешка. Ему ничего не оставалось, как взять протянутые мною книги....

Вообще-то, папа был сам заядлым книгочеем. Ведь именно он привил мне любовь, нет, страсть к книге. Не было ни единого имени, ни единого автора, которого он не знал бы и не читал. Даже запрещенных! Он давал ответ на любой мой вопрос. Отца нет в живых вот уже тридцать три года, а я все еще мысленно обращаюсь к нему, когда не нахожу ответ на возникающий вопрос. У отца не было высшего образования – война все испортила. Он закончил, уже в 1941 г. военное авто-техническое училище в Пушкино, иначе – в Царском Селе. Он этим очень гордился, говорил, что его однокашники назвали себя «царско-сельскими мальчиками». Так вот, без высшего образования он мог заткнуть за пояс парочку своих дипломированных друзей – одного историка, другого философа. Отец был потрясающе эрудированным человеком…. И поэтому так или иначе, он мне прощал мои походы по книжным магазинам.

Но сегодня нет ни отца, ни этих магазинов. Практически, остался только "Сяйво". Последним в муках корчился двухэтажный. В нем какое-то время работала сестра. Вела на компьютере базу данных. Агония происходила у нее на глазах. Один из сотрудников как-то даже приковал себя цепями к дверной ручке магазина во время рейдерского захвата. Рейдерские налеты, перепродажа и банкротство. Схема, накатанная и скользкая как снежный наст. И не стало магазина, которому было 70 лет!

Я с тоской смотрю на тех, кто читает со своих iPad-ов. Не подумайте, я не ретроград и не старая выжившая из ума тетка или бабка. Я прекрасно ориентируюсь в Интернете, могу за пару часов освоить практически любую техническую новинку без инструкций и руководства моих дочерей.

Но я люблю книгу, шершавую поверхность книжного листа, сладкий запах типографской краски. Я люблю смотреть на корешки и по цвету уголка книги узнавать, что же это за книга.

Так было. Теперь этого уже нет. Попсовые глянцевые обложки с дурацкими иллюстрациями. Купечески «жирные» подарочные издания, которые дарят нуворишам, чаще всего не читающим эти книги, а ставящим их на полки. Потому что они, эти книги ничего для них не значат и не стоят, а еще потому, что они не знают, что такое «книжная охота», от момента, когда ты впервые прочел название издания и имя автора, до мгновения, когда ты с благоговением открываешь только что принесенный томик и, забыв о еде, домашних проблемах и прочее, ныряешь в омут текста… и всплываешь на поверхность далеко за полночь с красными глазами и блуждающей улыбкой на лице, улыбкой блаженного, обретшего «утраченное время» и самоё себя.


Новый книжный магазин на площади Калинина (Майдане Незалежности), 1950 год, автор неизвестен, коллекция Арутюняна А.М.