Изадора. из поэмы Есениния

Ты пятками босыми не касалась
Промёрзшей сцены в ленинской Москве!
Ты, словно пламя, к потолку взвивалась
И я тебя не видел красивей!

А позже, в мои кудри запустила
Свою ладонь, считая золотым...
Придумала любовь.
Или любила?
Но послевкусие горчит, как дым.

Ты прогорала, Изадора, быстро,
Оставшись пеплом и золой во мне,
Хоть девочки твои, как будто искры,
Свободно разлетались по стране.

И я летел, тобой одной влекомый:
Европа,
Океан,
Юнайтед Стейтс,
Так далеко от мамы и от дома,
Что верст российских трудно перечесть!

Ты от меня отвыкла постепенно,
Изведав много городов и стран,
Бунтарка необузданная сцены
С такой смешной фамилией - Дункан.

...Судьба моя, как клён в сугробе тонет.
Ты все решила, милая, сама.
У твоего огня согреть ладони
Нельзя.
Никак...
И в Питере зима.

х х х

Не любила мама Изадору,
Побольней стараясь уязвить:
-Чай, не девочка уже, а норов, норов! -
Ни блинов испечь, ни щей сварить...

Всё ногами шлёпать бы босыми,
Да вино стаканами хлестать.
А уж имя! Бог мой, что за имя!?
Так козу бы вздорную назвать.

Я ж, любя, ей не посмел ответить,
Что, пройдя с полатей до дверей,
Наособицу взрослеют дети,
От своих разумных матерей,

Что, не в силах сердце ретивое
Так взнуздать, чтоб шагом шло оно,
Не желали мы себе покоя,
С окаянным веком заодно.

Кто о нашей встрече не судачил,
Осуждая громкий мезальянс?
Только год любви - он больше значит
Жизни, сбережённой про запас.

Наплевав на явную несхожесть
Двух характеров - огня и льда,
Мы свою писали кровью повесть,
Где ошибки правила беда.

В Рай ли, в ад мостили мы ступени,
Разберёт один Господь благой...
Засыпал я у неё в коленях
Непокорной пьяной головой,

А потом, нисколько не жалея,
От обид надуманных дрожа,
По живому рвал!
Ведь так скорее
Заживёт поющая душа.

Сняв вопрос нелепый: "Сметь - не сметь?"
Оборвав в петле земную муку,
Всё таки сумели мы пропеть
На двоих
Рязанскую "Разлуку":

- Разлука ты разлука,
Чужая сторона!
Никто нас не полюбит,
Лишь мать сыра земля!"