Автобиография на 30 июня 2014 г

Попытка автобиографии, начато 7 сентября 2013 г.


РОДИТЕЛИ И РОДНЫЕ

Мои родители: Глебова Елизавета Львовна и Крылов Сергей Ионович. Отец отца – Крылов Иона Антонович, сельский учитель. Мать отца – Кислицына Ефросинья Давыдовна, из купеческой семьи. Мать мамы звали Натальей. Она скончалась, когда маме было 10 лет от разрыва сердца. Такую же смерть спустя десятилетия встретит и моя матушка. Своего отца мать не знала. После войны маме удалось что-то разузнать от двоюродного брата и сестры о своих родителях. Но мне она ничего не сообщила. Мою прабабушку — мать матери почему-то звали дворянчихой, она скончалась, когда моей матушке было 5 лет. Мой отец, инженер-мостостроитель, в годы войны форсировал Днепр, его ранило. После госпиталя его направили на другой фронт. Войну он закончил в Кёнигсберге капитаном роты пулемётчиков. Его близнец Евгений, в честь которого назвали меня, тоже получил инженерное образование, хотя его тянуло лечить животных. Отец и дядя фанатично любили поэзию Есенина, из-за чего дядю исключили из комсомола. Дядя Женя начал войну в штрафном подразделении, закончил её в Праге 8 мая. Фронтовые 100 грамм пристрастили обоих к алкоголю.

Первый довоенный брак отца был неудачен. Родители Зинаиды развели молодых по религиозным мотивам, хотя у них родилась дочь Ася. Помню, когда был в пятом классе, к тётушке приезжала тётя Зина, подарила мне книжку о шестиклассниках... Ещё до войны отец женился вторично. Но, придя с войны, не разведясь, он  ушёл от жены Шуры и дочери Светланы. Из посёлка Выдрино, что на границе Иркутской области и Бурятии, приехал он в Алма-Ату к сестре по матери – к Александре Григорьевне. Первые послевоенные годы. Мама работала на вагоноремонтном заводе, вместе с которым эвакуировалась под бомбёжками  из города  Рославля в Алма-Ату. На заводе они с матерью и познакомились. Отец очень полюбил мою маму. Маминых женихов война поубивала. Вот она и стала жить с неразведённым человеком. Они поступили на работу в геологоразведочную партию. Родила меня мама 20 сентября 1951 года под Карагандой вблизи пункта Агадырь. Ей было 29 лет, а папе – 39. Сказалось подорванное в годы войны здоровье. Мать заболела открытой формой туберкулёза. Её положили в клинику. Отец запил в очередной раз. Меня определили в дом малютки. Тётушка Александра Григорьевна приехала в Чимкент и забрала меня уже умирающего от дифтерита из дома малютки. Ночей не досыпала, но спасла меня.


ВЫДРИНО

Отец вернулся в Выдрино к жене – Александре Алексеевне со мной на руках. Ещё жива была моя бабушка, мать отца и тётушки – Ефросинья Давыдовна. Она меня и нянчила, я помню её руки. Умерла бабушка, когда мне было два годика. Тётушка приезжала на похороны. Я её водил показывать нашу корову Пеструху и говорил: "Баба тю-тю!" Рос я волчонком. Отец и мачеха работали. Оставляли меня дома, а я всюду совал свой любопытный нос. Помню июльский ливень. Я сидел у окна, жарко светило солнце. И вдруг загрохотал  гром, полилось, как из ведра, и через три минуты опять выглянуло солнце. Я нырнул в подполье и через "картофельный жёлоб" вылез из запертого дома. Полюбовался и опять залез в дом, будто никуда не выходил. Но вскоре взрослые поняли мою ушлость и больше не запирали. В баньке оставляли молоко, варёную картошку, хлеб. Так я и рос. Светлана почти не замечала меня, а мне нравились её учебники с картинками, где дядьки тянули за верёвки блоки, да катали тачки. Как оказалось, это были учебники по физике. Другом был Серёжа Балакирев. С ним бегали по лужайке босиком.

Речка Снежная. Красные плавники стремительно уносимых течением в Байкал рыб. Вокзал в 200 метрах от дома, рядом с ним клуб, где крутили вечерами кино. Железная дорога, аромат шпал, огромные красные колёса паровозов. Высокая круглая  водокачка из красных кирпичей, иссечённых пулями. У стены водокачки по очереди расстреливали в гражданскую войну белые – красных, а красные – белых. Однажды на лесобазе за железной дорогой случился пожар и зарево в вечернем небе пугало меня. Там, за рельсами, жили мои двоюродные сестры — Ида с детьми (Надей и Ваней) и Вера. Я ходил к ним в гости. У нас общая бабушка Ефросинья. Моя племянница Алла была старше меня на 9 лет. Там я впервые узнал такое чудо техники, как телевизор. Но фильма вспомнить уже не могу. Отец часто садил меня на колени и говорил ласково: "Ты моя малышенция". Помню, как в клубе мы смотрели с ним первый фильм, что я запомнил в жизни – "Белый пудель". Как я переживал за героев! Отец отлучился с сеанса по малой нужде, я стал тревожиться.

Но лишь дважды отец напугал меня серьёзно: однажды я увидел пятна крови на полу. Отец ударил мачеху за то, что не дала денег на опохмел. В пять лет взял он меня на маёвку, а на обратном пути у опушки леса он упал и не мог я его, пьяного, приподнять. Мною стала овладевать паника, но оказывается, мы были уже недалёко от наших огородов. Появилась женщина, помогла отцу подняться.  Больше я испугов не помню. Зато помню, как отец сказал мне в мои неполные 6 лет: "Сынок, никогда не целься в живое". Он сказал это тихо, но так внушительно, что я подарил свой пистолетик другу и никогда не играл в войну. Мачеху я звал мамой. Малыш не мог знать, кто его родил. Мама Шура меня жалела. Один раз только легонечко хлестнула хворостинкой за то, что я дразнил гусей. И один раз только при ней испытал я испуг. Она и соседка тётя Феня взяла мальчишку в лес, где тетя Феня неосторожно выкинула гигиеническую повязку. Вид крови напугал мальчишку. И он не мог понять, почему взрослые смеются и уверяют его, что ничего страшного нет. Долго ещё всплывало это трагикомическое воспоминание.

В 6 лет меня впервые предал приятель. Он поджёг сухие листья, а когда на него стала кричать его бабка, он стал кричать, что листья поджёг я. Не страх меня поразил, а чувство стыда и брезгливости за человеческое малодушие. До сих пор помню, будто взрослый смотрел моими глазами и думал моим умом. Такие яркие моменты дают толчки взросления. С соседской девочкой Лидкой увидел я в небе первый искусственный спутник. Помню, как с ней пекли кедровые шишки в углях от самовара. Небогато жили. Постоянно хотелось кушать. Лакомством казалась ливерная колбаса, а уж жареная рыбка сарожка или знатная сибирская картошка... Отец очень вкусно солил грузди, и вообще он был грибником отменным. Лес был за огородом. Морошка на болотце, черника, голубика, брусника. Мухоморы принёс из леса, положил сушиться на стреху и очень напугал этим отца. В лесу у меня до сих пор есть свой камень — здоровенный валун. На него я залезал и воображал себя капитаном на мостике корабля.

Я был пытлив, сообразителен, любил экспериментировать и мастерить. В шесть своих лет сделал лук, стрелу с жестяным наконечником и чуть не прострелил себе башку. Едва не поджёг сарай с сеном. Алла случайно оказалась рядом и спасла от беды. Из Алма-Аты приходили посылки. Мне стали говорить, что это родная моя мама мне их шлёт. Меня стали приучать к мысли, что у меня есть ещё одна мама. Помню душистые посылочные ящики. Их вскрывали, а там лежали твёрдые и ароматные яблоки сорта лимонка. 1 сентября 1958 года. 19 дней до семилетия. Меня привели в школу. Она стояла недалеко от вокзала. В школе я не мог найти туалет. Искал ведь деревянный сортир. А он был внутри школы да ещё со смывом. Штаны стали мокрыми в конце уроков на построении. Было обидно. Первой оценкой из школы принёс я домой двойку по письму. Ручонки ставили кляксы, перья царапали бумагу. Но к новому году я подошёл неплохо. Не забыть, как в ноябре уже учительница показала нам на счётных палочках, что 2*3=3*2. Это поразило меня на всю жизнь. Такое же впечатление было в университете от ряда Маклорена.


АЛМА-АТА

А между тем в Казахстане маму прооперировали, удалив половину лёгкого и семь рёбер. Она вышла замуж за отчима Льва Алексеевича Алексеева. Мама Шура (мачеха) привезла меня в Алма-Ату в последних числах декабря 1958 года. Но я не смог продолжить учёбу: пришлось лечить бронхи. Жили мы на окраине Алма-Аты рядом с рекой Весновка. В 7 минутах от дома была автобусная остановка. Отчим был инвалидом войны. Левую руку ему в артиллерии оторвало. Несмотря на это он был редким мастером. И научил меня мастерить. Не забыть школы-санатория для детей с ослабленными лёгкими (1959-1960). Не забыть дня 12 апреля 1961 года, когда я понял, что у меня есть большая Родина. Дядюшки – Пётр Евдокимович любил меня как сынишку, и тётушка Александра Григорьевна меня баловала. Почти половину времени начальной школы (по 4-й класс включительно) я пропадал у них, мама была за меня спокойна (тётушка-домохозяйка имела образование учительницы). А в пятом классе потянула меня вольница уличной жизни. Дом 10а на улице Весновской стоял на окраине города. Рядом находился пионерлагерь, где мы играли в футбол — осенью, а летом – вечерами прокрадывались в кинотеатр пионерлагеря под открытым небом, будто мы пионеры по путёвке...

В первый раз я влюбился в третьем классе. Но когда я растянулся на полу и услышал смех милой, мою влюблённость как рукой сняло. Четвёртый класс. 22 ноября 1962 состоялась радикальная общеполостная операция на моём правом ухе, больном хроническом гнойным воспалением уха, затронувшем и барабанную перепонку. Операция была без наркоза. Выдалбливали долотом нагноение на кости. Хирурга звали Мултусова Анна Ивановна. Первой, кого я увидел после ночи в бреду, была моя двоюродная сестра – Мещёрякова Инна Петровна, всю жизнь отдавшая медицине и умершая в нищете. 1963-1964. Пятый класс. Учились мы в тесной одноэтажной пристройке к основной школе. Я был влюблён в одноклассницу Мнавару. Девочка с чудными серыми глазами была пассией половины мальчишек класса. Зимой я вернулся с занятий с температурой в домик к тётушке. Закрыл ставни. Захожу – светло, но моя "мамуся" (тётушка) с Инной нарочно спрятались. А я лёг на кровать и проныл: — "Мамуся, я заболел!". Выскочили, сразу градусник суют. Инна осмотрела меня. — "А нет ли у меня за ушами высыпания?" – спрашиваю я деловито. — "Есть!" — "Значит, у меня корь!" Так вот я сам себе верный диагноз поставил, ибо в поликлиниках, леча ухо,  начитался брошюр...

Сентябрь 1964 года. Мнавару отец-военнослужащий увёз в другой город, а меня с чего-то вдруг выбрали ребята председателем совета отряда. Почему выбрали? Видимо, я хорошо соображал на уроках математики. Держался я молчаливо, ни с кем ни конфликтовал. Итак шестой класс. 20 февраля 1965 года я, председатель совета отряда 6В класса, на пионерской линейке в честь дня Красной Армии получил стрелу амура от председателя совета отряда 5В класса – Надежды В. На мою беду и я и она каждую неделю заседали в Совете дружины и мне было очень трудно поднять неравнодушные глаза, из-за чего в глазах пионервожатой я выглядел "слегка рассеянным". Когда я созрел до ухаживания, оказалось, что у  Надежды есть свой парень. 7 апреля 1967 года уже в восьмом классе я впервые попытался сочинить стихи о своём чувстве. Однако первое стихотворение написалось только 8 июля 1967 года. Кончил я восьмилетку в 1967 году.


О СЧАСТЬЕ ВСТРЕТИТЬ НАСТОЯЩЕГО УЧИТЕЛЯ

В советское время не учили лишнему, не учили случайному. Межпредметные связи были продуманы. Портрет математички – Зинаиды Ивановны Казанцевой* я держу на своём рабочем столе. И рассказываю всем, как она сделала меня человеком. Пятый класс. Первая половина года. Уроки арифметики. Учительница на каждом уроке устраивала соревнования, кидала устные задачки. Она была педагогом по призванию. Когда она входила в класс, мы втягивали голову в плечи. Называли строгой, но справедливой и любили её все. Когда кончилась восьмилетка, мы фотографировались. Помимо классной руководительницы мы упросили Зинаиду сняться вместе с нами.
 
… В тот день Зинаида объяснила приём раскрытия скобок.
— Все поняли? – спросила у класса.
— Все! – тянем нестройно.
— Вызываю к доске, – и вот один за другим...
— Садись – два!.. Садись – двойка!.. Двойка, дневник!...
И ставит двойбаны в журнал. Я был пятым вызван. И от волнения начал куролесить.
— Садись, два!
А я сроду двоек у доски не получал.
— А если так попробовать! – говорю.
— Ну, покажи, как?

Пишу, как понял. Сейчас уже понимаю, что она мне крылья к спине пришила словами:
— "Ну, вот! Я же видела, что в тетради ты правильно записал. А тут, у доски… Вот ты смотришь на других, а должен своим умом жить! И не мямли ты, будь мужчиной. Ты способный мальчишка. На первое время ставлю тебе четвёрку, но ты достоин большего". Иду я за парту, сосед – Тимурбай Макимов смотрит с восхищением, руку жмёт. А у меня крылья растут за спиной. После этого случая я по математике в классе только 4 и 5 получал. Но зима была снежная, хотелось покататься на санках, тарантасах. Вторая четверть. Домашние нудные задачи по арифметике я не делал. Списывать сроду не списывал.

— "Откройте тетради!"
Идёт Зинаида и видит мою пустую страницу. Молча 2 во всю страницу и в журнал. Так и получились 542542 общая тройка. Постарался забыть. Дальше алгебра пошла, которую я сёк без напряга. И делал домашние задачи за 5-10 минут.
 
А после 7-го класса на каникулах прочитал я учебник по высшей математике для техникумов да всё понял. Пришёл с каникул. Умничаю:
— "Зинаида Ивановна! Я производные и интегралы знаю". Проэкзаменовала она меня быстренько. И впрямь знаю.
— "Тебе, Женька, надо в физмат-школу идти. Но там конкурс документов, а ты в пятом балду гонял, по арифметике у тебя тройка ведь выходит, пойдёт в свидетельство... Нет, так будет несправедливо!" Берёт она старый журнал и на моих глазах добавляет пару пятёрок и годовую оценку выводит четвёркой. Вот тебе и СТРОГАЯ ПРИНЦИПИАЛЬНАЯ советская учительница! Она-то прекрасно помнила, что двойками за невыполнение домашних заданий она прилежание у меня воспитывала. А знания тут были не причём.
 
Когда я принёс документы в ФМШ Алма-Аты №56, в руках у меня уже было три грамоты призёра олимпиад. Седобровый директор, даже не вглядывался в свидетельство:
— Такие нам нужны! – говорит.

Там развернулись мои первые поэтические опыты. Бесконечный айтыс мы вели с Олегом Никитиным, тоже стихоплётом, на мотив туристской песенки "Что с тобой случилось, милый мой дедочек?" И вот декабрь 1967 года, а поезд "Казахстанец" нас везёт, аки сливки юных дарований, турпоездкой в Москву и Киев. Новый год встретили где-то под Саратовым. И вот пересадка в заснеженной Москве. Запомнился поход в планетарий. И вновь поезд. А уж в Киеве мы погостили незабываемую неделю. Весело мы жили в девятом классе. Приняли меня в комсомол 29 октября 1968 года, на вечере в день 50-летия ВЛКСМ. Я надрывался, читая стихи Маяковского: "Я волком бы выгрыз бюрократизм..." Пели прекрасную песню "Полюшко-поле". Приняли и сразу кооптировали в бюро ВЛКСМ школы. Уж чем я заслужил? Такой же чудинкой, как тёзка – Евгений Столетов у Виля Липатова в светлом фильме с песнями на стихи Евгения Евтушенко "И это всё о нём"?..

Окончив школу в 1969 году, я поехал поступать в Московский физико-технический институт. Не добрал баллов. Лена с параллельного класса поступила. Я поступил в МВТУ им. Баумана, занял чужое место. Выбрали комсоргом. Крутился, как белка в колесе. Запомнилось, как сводил группу на разгрузку овощей на базе, как это сплотило группу. Жил в общежитии города Раменское. В Щёлково, у родственников, прочитал я книгу Сервантеса "Дон Кихот". Там я понял, как много не знаю. Живописи, классической музыки, мировой истории – не знаю. Проучившись полгода, бросил вуз. Мне не нравилось, что физику преподавали скомкано. А ещё я не забуду осенний вечер, когда никого из ребят общаги не было, я был один в комнатке и прослушал "Прощальную симфонию Йозефа Гайдна.


МОЙ РОДНОЙ УНИВЕРСИТЕТ, ПЕРВАЯ РАБОТА, АСПИРАНТУРА

Вернулся в Алма-Ату, а матери из-за того, что я был выписан, дали однокомнатную квартиру вместо двухкомнатной. Это наложило на меня неизгладимое чувство стыда и вины, годы последующих мучений себя и матери. Поработал 4 месяца на стройке бетонщиком. В Казахский Государственный Университет поступил в 1970-м и окончил с отличием в 1975-м. В университете мне тоже везло на преподавателей. Тогда такой коррупции не было, не было и парализующих мозг нации тестов для идиотов. Запомнилась комсомольская работа. Ещё в пионерах я понял как закон: все начинания будут спущены на тормозах, всё загнивает и глохнет. 

На 3-м курсе университета я влюбился в Эльвиру М., красивую девушку, и без того страдавшую не так от поклонников, как зависти и подшучивания подруг по этому поводу. Удалось только сходить вместе с ней в филармонию на концерт. Рахманиновская симфоническая поэма "Утёс". Затем я пытался оказывать знаки внимания Светлане, подшефной. Однако на пятом курсе университета женился на однокласснице Ольге. За месяц до защиты диплома свадьбу сыграли. Протянули мы пять лет, расстались, оставшись друзьями. Да и как не остаться? И тут не только юношеская и общешкольная общность. Мы ходили раз в неделю по абонементу на занятия "Ленинского университета миллионов". Это громкое название означало еженедельные лекции искусствоведов при галерее-музее имени Т.Г. Шевченко. Там я научился понимать классическую живопись, как и мечтал в Раменском и Щёлково. Общая культурная наполненность сблизила нас с Ольгой.

А ещё с первых курсов университета протоптал я тропинку в магазин "Симфония". Излишек повышенной стипендии тратился на виниловые диски. Помню, драма сердечная, а я прослушал эпизод "Труба Предвечного" из Реквиема Верди — и мельче показались мне мои беды. Привёл друга Валеру Ушанова. Усадил на стул и поставил 4-ю симфонию Чайковского. И он внимательно прослушал всё и горячо поблагодарил за приобщение к музыкальной классике. И кончилось это тем, что он женился на учительнице хорового пения, а все его три ребёнка получили серьёзное музыкальное образование. Увлечение спортивного болельщика — фигурное катание, футбол, хоккей, бокс – тоже наполнили мир души. И уже в полтинник лет пожалел я, что не влюбился в своё время в кинематограф, как одна моя одноклассница в восьмом классе. Все виды искусств померкли в моих глазах перед киноязыком... А я выбрал физику. И виноват фильм "Девять дней одного года". И женился-то я под воздействием фильма "Романс о влюблённых" Андрона Кончаловского. Это уж я потом понял, что кинорежиссура есть великое действо...

Стихотворчество было чем-то вроде дневника, как у многих и многих. Вернёмся в лето 1975 года. Я оканчиваю университет. За два дня до защиты дипломной работы мы с Олей женимся. Она помогает мне чертить диаграммы. И я получаю диплом с отличием. А дальше военные сборы, о которых можно написать (и написана) повесть. Разве забыть день 25 июня 1975 года? В тот день мы, курсанты, давали воинскую присягу Родине, не подозревая, какой иуда проберётся к власти через 10 лет. Если бы вернуть прошлое? Сколько недооценённого осталось там. И пусть половину жизни я прожил в полном одиночестве. Это меня тяготило лишь до 45-летнего возраста. Сын родился в январе 1976 года, когда я работал по распределению в Гурьеве преподавателем в пединституте.

Игра в шахматы лишний раз помогла побывать дома: приезжал игроком на 3-й или 4-й доске за команду ГПИ на межвузовский турнир. Ещё в восьмом классе я получил второй разряд, а в университете получил – первый. С аспирантурой сразу не получилось. Я открепился от Гурьевского пединститута и подался в программисты на работу к жене. Потом прошли два года аспирантуры. Тема диссертации была трудна для защиты. На кафедре её никто не взял, сунули аспиранту. Бросил аспирантуру. Шефом был крупный учёный превратившийся в чиновника. Он очень удивился, когда понял, что два года еженедельных отчётов его аспиранта были потёмкинскими деревнями.


РАБОТА И ХОББИ

1979-1980 учебный год, я работал в школе №36. Тянул физику во всех классах сразу. Потом вредные девятые классы отдал совместительнице Жанне. Поссорился с тёщей, съехал от жены со всем кагалом её родичей (четыре семьи на 4 комнаты). Жил с матерью в одной комнате. Работал в вычислительном центре инженером программистом на больших ЭВМ ряда ЕС. Они занимали целые залы. Пакеты дисков ёмкостью целых 29 МБ имели вес с хороший арбуз. Новая семья появилась только в 1988 году и то 5 месяцев протянули. Во всём вина моя. С тёщами не уживался, а как уходил – они становились лучшими друзьями.

Перестройка бросила меня в политику. Партийная фанаберия меня и друзей, обозвав собачьей кличкой "неформалы", стала преследовать. Из кооператива программистов пришлось уволиться, вторая семья дала трещину, но я пробился в декабре 1989 года в народные депутаты. Это был всего лишь районный уровень, но он избавил меня от иллюзий о борьбе за народное счастье. Недолго был я в депутатах. Недолго был и Арбитром Социал-демократической партии Казахстана. Суверенитет свалился на Казахстан и в 1992 году депутатов, избиравшихся в СССР, погнали отовсюду. А СДПК развалилась тихо и мирно, как только подошла реальная работа за численность своих сторонников.

Много профессий примерил я в этой жизни. Не от того, что летун, а от того, что в конце "горбостройки" настала пора крушения старых структур – пора проб и крушений новых. Буквально всё лопалось. В газете "Ленинская Смена получил я корочки нештатного корреспондента за серию публикаций 1988 года. В 1989 году, в феврале, работая в Центре системных исследований МЖК «Отрар», на организационно деятельностной игре я открыл "инверсонимы" и "геометросемантику". Затем там же я работал социологом, референтом.

Затем стал мальчиком на побегушках у бизнесмена в кооперативе скупавшем и перепродававшем строительные материалы. Затем работал клерком в центре занятости, профконсультантом в институте, сотрудников которого разогнала директриса, после чего и её выгнали. Трудился инструктором института усовершенствования учителей, и клерком в почтовом центре. Наконец, стал я редактором первой в Казахстане газеты для пользователей офисного компьютера, где протянул 2 года с 1994 по 1996. Газета называлась "Монитор". Написал учебник для пользователей ПК. После этого ушёл в самозанятость.

Зарабатывал частным преподаванием. То компьютерной грамотности учил, учил компьютерному дизайну, то физику да математику репетировал. Репетиторство любил. Организовывал ребят, исподволь воспитывал. Психологические знания помогали. С 21 октября 2013 работаю преподавателем физики и математики КазУМОиМЯ имени Абылай хана на кафедре довузовского образования факультета ДО. Тоскую по репетиторству, милым мне своим индивидуальным подходом. Жду перехода на пенсию.


ГОРОДА, ГДЕ Я БЫВАЛ, ПО КОТОРЫМ ТОСКОВАЛ

Подмосковье, город Долгопрудный – поступал в МФТИ (1969).
Москва, зима 1968 – школьником по путёвке, учёба в МВТУ им. Баумана (1969). Подмосковье, Щёлково – в гостях у родственников (1969, 2006).
Гурьев (ныне Атырау) – работа преподавателем пединститута (1975-1976).
Киев - зимой 1968 школьником по путёвке, июль-сентябрь 1987 – учёба на курсах повышения квалификации.
Большая Ялта – отдых (1978).
Гагры – отдых "дикарями" (1980).
Посёлок-курорт Боровое в гостях (1986).
Павлодар, Усть-Каменогорск, Талды-Курган – командировки.
Иркутск, Красноярск, Новосибирск – проездом.
Улан-Удэ – в гостях у родственников (1997, 1998).
Рославль, деревня Бодровка – в гостях у родственников (2006).
Пригороды Алма-Аты –  Талгар, Каскелен, Иссык, Масак


ГОРОСКОПЫ И О ТОМ, ЧЕГО НЕ ЛЮБЛЮ


СНОСКИ
*
…Я только недавно, став преподавать в большом объёме в ВУЗЕ, понял, почему Зинаида Ивановна устроила тогда гекатомбу "САДИСЬ – ДВОЙКА!" Ученик не должен врать учителю, который тянет его за собой, подобно альпинисту в связке. И когда она в нашем нестройном хоре почувствовала в очередной раз желание увильнуть, её и прорвало. А скольким учителям было бы "по барабану"?!