Валька Воронцов

Жил в Москве, в Перово шустрый человек,
Семь годков в ту пору – малый детский век.
Звали его Валей – Валя Воронцов,
«Ворон» попривычней – имя пацанов.

Было это тридцать лет тому назад.
Папа? Жаль – разбился. Мама? Ей он рад.
Лучше мамы нету на родной земле,
Валя всем хвалился: «Даже и в Кремле!».

Был он заводилой дворовых мальцов,
Даже восьмилетних – старших огольцов.
Крепкий, юркий, русый русский паренёк,
Умный, энергичный – не лесной дичок.

И учился ровно – двоек никогда,
Мама улыбалась: «Ты – моя звезда!».
Старше стал – тянулся к боксу и борьбе,
Был заступник, «шефом» местной детворе.

Увлекался книгой, в шахматы играл,
В баскетбол «стучался», несмотря, что мал.
Дома – за мужчину, хоть и десять лет:
Мог и гвоздь забить он, и сварить обед.

Не чурался и посуду, пол помыть, а то
В руки взять кусачки, свёрла, долото.
Не в укор соседки славили мужьям:
«Вот, глядите: радость, счастье чьим-то дням!».

Всё бы хорошо бы, что тут говорить:
Есть за что парнишку в меру похвалить.
Только вот загвоздка – даже и беда:
Приходил домой он в синяках всегда.

Мать устала биться: «Что тут за дела?!».
Валя отмолчится. Ну и нрав – скала!
Ничего не скажет, хоть его зарежь.
Никогда не плачет, не пробьёшь в нём брешь.




Только средь таких же горе-сорванцов:
У кого в семействах не было отцов,
Правда проявлялась (знали во дворе) –
Валька против мрази первым на «коне».

Не любил он, если: пять, а друг – один.
Воевали вместе, хоть конец един:
Порвана рубаха и в разор штаны,
Не прикрыть прореху: «прелести» видны.

Часто так случалось: двор на двор ходил,
Воронцов в запасных никогда не был.
Бил он первым, если, знал, что сзади нож,
В битвах улиц дальних – ты его не трожь!

Вот семнадцать Вальке. Грудь, что колесо,
А рука – вся в мышцах, не рука – «весло»!
Первым он в Перово, «воеводой» был,
Никогда с подонком дружбы не водил.

Отшумел прощальный, школьный яркий бал,
Женихом завидным Валентин наш стал.
Но девчонки - скоры не милы ему,
Птицу счастья парень ловит за кайму.

Документы в «Плешку» Валя подаёт,
На «отлично» каждый он вопрос сдаёт.
Вот и улыбнулась мама за него:
Студиоз – не шутка, и – не ремесло.

Это – Вам путёвка в жизнь без дураков,
Это – счастье умных, радость без концов:
Будешь ты – профессор, бизнесмен, банкир.
В общем, в планах Вали – полный Монплезир.

Поступил Валюха в лучший институт,
Первым, как и прежде, быстро стал он тут.
Всё хватал он слёту, память – эталон,
Меж собой «преподы» шутят: «Эдисон!».

Тут любовь случилась: Элю встретил он.
Враз и закружилось: Мендельсона звон,
Хрусталя бокалов, шлейф фаты хмельной.
Валька, словно в омут, русой головой.

Мать не скроет счастья: слёзы так и льют.
Гости все в ударе, пляшут и поют.
Но, к чему же сердце, так с тревогой жмёт?
Мать не понимает. Поздно, но поймёт.

Отшумела свадьба, страсти улеглись.
Дни, как в половодье воды понеслись.
Всё казалось раем, ад, однако, ждал:
Друг – Андрей Захаров – в плен в Чечне попал.

Похоронку позже Валя прочитал,
В новостях ТВ-шных правды боль узнал.
Привезли Андрюху в цинковом гробу:
Сорок ран на теле – русский счёт врагу.

Не от пуль, не от осколков, от огня зверья.
Как ещё их держит русская земля?!
В пытках друга тело, мести просит он,
Нет, не кровной – высшей, что велит Закон.

Покидает Валя лучший институт.
На Кавказе хмуро тучи влагу льют.
Похоронка друга сердце жмёт в ночи,
Разведрота молча, их зовут – «Сычи»

Подступает скрытно. Вот уже: «Ура!
Не визжи, бандюга! Всё! Пришла пора
Поквитаться смело. Русские – стена!
Нас уж – половина, но и вам: хана!».

Так прошло мгновеньем года полтора.
Два раненья тяжких. Жуткая жара.
Валя – не парнишка. Боевой мужик.
И Звезда – не «фишка», славы трудной шик.

Старшиной стал Валя. Все – пример с него!
Хоть и «Ворон», «Сокол» - кликали его.
Да, Кавказ, не Сочи, хоть и рядом он,
Грозный – не Анапа, гордый бастион.

Здесь когда-то Пушкин на арбе катил,
За чеченцем храбрым взорами следил;
Воевал поручик: Лермонтов – поэт,
И Толстой с Лукашкой прозою воспет.

Ну, а нынче нам уж довелось вставать,
Честь России кровью свято защищать.
Не пройдёт тропою волчья злая сыть,
Славны мы делами, так тому и быть!

На Перово людно, шум со всех концов,
Трём богиням память: зов сынов-истцов.
Все собрались. Митинг. Вот седой вступил:
«Здесь, конечно, сквер, но и знак могил.

Знайте, люди, пепел их стучит в веках.
Вам – веселье, им же – не бывать в летах,
Не носить костюмы, не качать детей,
Только звон печальный от оград-цепей».

Здесь стоял и Валя – Валька Воронцов,
Валентин Иваныч – лучший из отцов
Вместе с Элей – верной, доброю женой
И своею мамой, маленькой такой,

Вместе с сыном первым – крохою Ильёй,
Тоже с круглой русской, русой головой.
Рядом – сослуживцы: по Чечне друзья –
Крепкая, надёжная, строгая семья.

Валентин Иваныч – ныне наш префект,
От него не спрячешь брак, изъян, дефект.
Так посмотрит, право, лучше б отругал,
Миру клерков твёрдо он наказ свой дал:

«Береги Россию, славную Москву
И гони взашею всякую тоску.
Поднимай державу, чтоб жилось милей,
Сытно, величаво, сердцем веселей!».

Хорошо нам с Валей вместе в даль идти,
Птицу счастья в жизни вовремя найти.
Благо, что в Перово много сорванцов,
Были б все такие, словно Воронцов!

          ___________________

Василий Росов.

9 ноября 2007 г.