Здравствуй, Ёрга! Часть 4. Не оборвись...

Часть 4. Не оборвись же, ниточка!

*   *   *

Мартовский субботний вечер,
двадцать первое число -
день, когда случайной встречей
в сторону меня снесло.

То ль уверенной походкой
иль особенностью глаз,
то ли речью умной, ловкой -
смог понравиться за час.

И за болтовней беспечной
пряча радости разгул,
ты к любви меня, конечно,
точно к омуту толкнул.

Со стихией, Бог свидетель,
сладить недостало сил.
Ты шутил и не заметил:
в тот же омут угодил.

И, доверясь провиденью,
взявшись за руки вдвоём,
мы поплыли по теченью,
до сих пор ещё плывём.


*   *   *

Не знаю, чем обворожил меня, -
гадаю, глядя вслед, и улыбаюсь,
но вспыхиваю спичкой от огня,
когда с его глазами повстречаюсь.
Насмешливый, точней, нахальный взор
покоя, равновесия лишает.
Ко мне любовь крадётся, словно вор,
и вновь меня, как девочку, смущает.


*   *   *

Не придаю значенья встречам,
воспринимаю как стихию:
грозу и солнце, дождь и ветер.
Так легче.


В ЛЕСУ

Мы не одни, у изголовья береза спит в снегу,
поодаль ель простёрла кровлю и манит под стреху.
Нам и под небом безмятежно, и даже в сердце тишь.
С улыбкой отрешённо-нежной о чём-то ты молчишь.

Распахнуты палатки крылья на белой пелене -
её зима нам расстелила, убавив свет в луне.
Нас усыпляет вечер поздний, баюкает земля,
и небо плещет пылью звёздной, глаза смежить веля...


*   *   *

В последний мартовский денек
лимонницу увидела -
порхает бабочка-цветок
и машет лепестками-крыльями.


ВЕСНА

За неделю до апреля
снег становится синей.
Голубеют акварели
длинных мартовских теней.

Голос пробует синица,
и чириканье, и свист.
Греет спину черепица,
и сосульки смотрят вниз.

А в лесу проснулся леший,
разбудив в округе всех.
Под деревьями осевший,
ноздреватый дышит снег.

От пронзающей капели
глубже тропок колея.
С нижних веток каждой ели
вся осыпалась хвоя.

Ветром мартовским взлелеян,
обцелован небосвод.
Нежит солнышко елеем,
и улыбку лепит рот.


*   *   *

Что-то в сердце просится
вкрадчиво и тихо.
Песенка доносится
двух скворцов скворчихе.

Пригласи же, скворушка,
ты меня в скворечник.
Очаруй же, скворушка,
песнею нездешней.

Солнце строит рожицы,
середина марта.
Пялюсь возле рощицы,
будто жду подарка.

Грею щёки-вешенки,
в сердце тихо-тихо.
Охмуряют песенкой
два скворца скворчиху.


*   *   *

Весной пробудившийся пень тополиный
с причёскою пышною - гривою львиной
о нежной любви возмечтал.
Ему примерещилось: слева осина
любуется им, стан изогнут красиво, -
в нём сок молодой заиграл.
Ах, как меня радует эта картина -
пень тополя в пышной короне ветвей,
в зелёных серёжках молодка-осина
и страсти свидетель - в ветвях соловей.


МАЙ

И каждый занят делом важным:
вот муравей бежит с поклажей,
две стрекозы зависли в вышине.

И бабочка за бабочкою вьётся.
Шмелю цветок найти не удается,
он не сдаётся и ползёт ко мне.

Берёзок стайка у воды столпилась,
стоят застенчиво, и я бы не решилась
нырнуть в холодный пруд.

Мне остаётся нежиться да млеть,
и листиком, прижавшимся к земле,
ловить лучей салют.


*   *   *

Казалось, нет покладистее птах.
Под вечер наблюдала драчку:
синицы разругались в пух и прах,
точь-в-точь как две рассерженных собачки.

На ветку с ветки совершив кульбит,
столкнулись грудками, горохом разлетелись.
Но павших нет на поле птичьих битв,
и забавляет эпизода прелесть.

Ах, отчего ругаются они?
Их ссора человеческой сродни.
Сдаётся, недалёкой мы родни.
Свой видит свояка, куда ни ткни.


*   *   *

Аистиха нам видна:
на гнезде и не одна,
рядом с нею головёнка
маленького аистёнка.
Мама-аист клювом длинным
по макушке гладит сына.


*   *   *

Паникует чибис-мама:
сын к шоссе бежит упрямо.
Убоявшись трёпки,
замер возле тропки:
маму ждёт, присев на ножках -
и не виден над дорожкой.


ЛЯГУШКА

Прижалась лягушка к земле своим брюшком,
точь-в-точь как осенний листок.
Присев, её даже по спинке поглажу,
а встану - она наутек.

Не бойся, лягушка, скачи, поскакушка,
спеши в заповеданный пруд,
заверь головастиков, квакни подружкам:
в России лягушек не жрут!


*   *   *

Передо мною пруд зелёный
от отражённых ив.
Ты на меня глядишь, смущённый,
улыбку затаив.
А я в воде плескаюсь рыбкой,
на берегу «рыбак»,
но я ловлю его улыбку
на дрогнувших губах.
На берегу сидели рядом,
обоих била дрожь...
И был запретный плод отраден
и не вкушённым всё ж...


*   *   *

Поцелуи с лица
смываю водой,
но сияют глаза.


*   *   *

Любовь проснулась сегодня утром
и уплыла в плоскодонке утлой
в зыбь океана с названьем «Жизнь»,
успев мне крикнуть: «Прощай! Держись!»
Лодчонка в остров уткнулась мягко,
где волны гальку шлифуют гладко.
Любовь бредет босиком по суше,
ей любо волны морские слушать
и, в сердце песни твои храня,
оборвала поводок вранья.


*   *   *

Я сжигала любовь
прошлогодней листвой во дворе,
только ластится дым
собакой к ногам моим.


*   *   *

Каждый божий день поутру плачет
псина о судьбе своей собачьей,
умная овчарка в конуре.
Звякает цепями-кандалами,
воет: «Я хочу общаться с вами,
с ребятнёю бегать во дворе…».


ПОДКОВА

Висела подкова над дверью неверно,
и счастье из дома сбежало, наверно.
Когда же её перевесили «чашей»,
то счастье заглядывать стало почаще.
А может, захочет совсем поселиться
и в клетке у нас заживёт, словно птица.
А если на волю запросится вскоре,
ну что ж, пусть гуляет себе на просторе.
Но только хоть изредка пусть прилетает,
ведь дом оно знает.


МАСЛЕНИЦА

Прогнала' скорее сны, 
на дрожжах пеку блины,
жёлтые и кружевные,
словно солнышка сыны.
Не видать в кастрюле дно,
а блинов полным-полно.


БЛИНЧИКИ

Жареные блинчики,
блинчики с начинкой,
с мясом и капустой,
с сыром и ветчинкой,
с творогом, сгущёнкой,
с рисом и печёнкой,
с клюквой и грибами -
выбирайте сами!


ЗАКОН ДЖУНГЛЕЙ

Законы джунглей всюду есть:
и даже в кухне нашей
сначала каша масло съест,
а после - я съем кашу.


*   *   *

В шиповнике, что под липой,
антенной висит паутинка.
Притворщик-паук, как убитый,
упал на брюшко, не на спинку.
Я знаю, что он живой:
-;Не трусь, я пошла домой…



СОВЕТ

Коль замуж хочется давно -
ищите жениха в милиции:
поскольку всё притуплено -
и бдительность, и интуиция.


ПЕКАРЮ

Пекарь-пекарь, ты клади
больше теста в пироги,
чтобы не нашли начинку
ни друзья и ни враги.


РЕКЛАМА

Срочно. Квартиру.
Замуж - в Европу.
Кортик старинный.
Приворожу.
Встречи с Денисом.
Таро. Салоны.
Образ партнёра,
вора скажу.

Замуж - надёжно.
Сваха. Агентство.
Девушек - в клубы:
герл, а не дам.
Снятие порчи.
Коррекция бюста.
Магия. Тайна.
Уверенность дам.

Кара неверных.
Обряды на деньги.
После инсульта -
жизнь с «Дао-фарм».
Бизнес-прогноз.
Ритуалы на верность.
Вечером - стулья!
Доход - пополам!


*   *   *

Что там - топаз, агат иль бирюза?
За шторкой чёлки спрятаны глаза,
но карлики мечты невелики -
к огню рекламы льнут как мотыльки.


ОТРАВЛЯЕТ УТРО МЫСЛЬ

Отравляет утро мысль раннего вставания.
Хоть в берлогу завались до солнцестояния.
Спят клубочками коты, спят в лесу медведи.
Я за сон бы отдала всё-превсё на свете.


МУХА

Разбудила утром муха реактивного полета,
то усядется на ухо, то щекочет нос, щеку.
Вот хватаю полотенце и - разведчицей за нею.
но спросонок нету прыти, не догнать и не словить.

И тогда, засев в осаде истуканом на кровати,
замерла и жду: когда же истребитель прилетит.
А она - по всей квартире - виражи за виражами,
чувствует подвох, боится сесть на ногу иль предмет.

Что же от меня ты хочешь, от каких ты служб, зараза?
Если разбудить хотела - у меня и дачи нет.
Поленилась я намедни вытурить тебя из дома,
предоставила возможность ночевать на потолке.
Что же это за напасть? Не дала поспать мне всласть!


ОБЪЯВЛЕНИЕ
(Шутка)

Женщина бэушная
в хорошем состоянии,
нежная, послушная -
приобретёт хозяина.


НАСТРОЕНИЕ

Несмотря на выходной, воскресение,
как у ослика Иа настроение.
И причину не найду, к сожалению,
и исправить не могу положение.

Стайка села на карниз голубиная,
чтобы зёрнышек иль хлеба им кинула.
Покормила, и тоска улетучилась
тучей в небо, букой в чащу дремучую.


*   *   *

Что бы я ни говорила -
ты такой невозмутимый,
ты такой неуязвимый,
даже ранить не могу!

Для тебя мои попрёки -
с гуся водные потоки.
Собиралась быть жестокой,
улыбаюсь же врагу!

Ты же, слабость обнаружив,
в миг меня обезоружил -
этой кремовою розой
надышаться не могу!


*   *   *

Я тебе благодарна за этот урок -
он как скальпель, жесток.


ШУТКА

Сердце мое не трепещет,
не для тебя губы.
Ты пишешь нежные вещи,
а помыслы грубы.

Меря одной меркой,
меня не прочтёшь книгой
и не заманишь в клетку,
татарское иго!

Я непростой орешек,
хоть и кажусь слабой.
Ты же во мне, грешник,
видишь одну бабу.

В поисках слабого места
не ожидал силы?
Сладость твоих песен
приторна мне, милый.

Дай, остужу темя
сим ледяным душем:
ты потерял время,
не потеряй душу.

Замысел твой коварен,
жребий же мной брошен.
Я ведь ярмо, татарин,
мало тебе ноши?


*   *   *

Ты мой царь соломон, так же мудр и умён.
Я твоя суламифь, и в меня ты влюблен.
Из далёких времен я пришла как мотив,
узнаёшь ли свой сон, в нем свою суламифь?

Я славянская дочь, сероглаза, бела,
но татарскою строчкой в стихах проросла.
И тебе ли не знать, как легко нам вдвоём.
Я останусь печатью на сердце твоем...


*   *   *

Я отрекалась от тебя, мой друг.
Застыло сердце, стало всё немило,
и день со днем переплелся уныло,
как будто паутину ткёт паук.
А я за ним тихонько наблюдаю,
и на кофейной гуще не гадаю,
всё валится из нерадивых рук.
Пожалуйста, поторопись, паук,
и в коконе подвесь на голой ветке,
пусть дождик льёт, укачивает ветер.
Мне опостылел этот мир и дом,
нет солнца даже крохотного в нём...
Я попыталась от тебя отречься -
захолонуло от испуга сердце.


*   *   *

Бывает день, когда тоскою смертной
сжимает сердце, тает жизни смысл,
когда себе ты не находишь места -
хотя б за тучку в небе уцепись.
За тот каштан, за крону старой ивы,
что сотни лет стоит как на духу
и в ржавой сердцевине терпеливо
перетирает боль свою в труху.



*   *   *

А ты не колдовал, случайно,
как тот паук, в свой мир астральный
меня не уволок?
Поди, замуровал уж тайно
в янтарный шар или хрустальный,
подвесив в уголок.
Дразня, вишу перед тобою,
своей сверкая наготою:
разбей же шарик, паучок,
и заключи меня в охапку -
схлопочешь сразу же по лапкам
и по носу щелчок.


*   *   *

Качается плавно на ветке ворона.
Взлетела, а ветка всё машет ей вслед.


*   *   *

Долгие проводы - лишние слезы,
а за окном электрички березы.
Ты же умчался поездом скорым
чьим-то попутчиком добрым, веселым.
Вновь тишиной заструилась разлука,
пусто мне в доме одной, хоть аукай.
Чайник поставлю, включу телевизор.
С люстры печаль паутинкой повисла,
тряпкой смахну или вздохом о встрече.
Вот уже легче.


*   *   *

То, что было со мной - не имеет значения.
То, что было - то было уже не со мной.
Я сегодня люблю до самоотречения,
только в прошлое двери закрой.


*   *   *

Предчувствие последних встреч - взялось откуда?
Глаза в глаза, а на душе - смертельно-худо.
Как на поминках, разговор едва завязан.
К обетованным небесам нам путь заказан.

И пусть меж нами нет разлук, есть просто вечность,
но я судьбу благодарю за нашу встречу.
Шальные мысли не гоню, ведь всё бывает,
и как в другом тебя люблю - никто не знает.


*   *   *

«Вот и всё», - тихий вздох, словно крик,
оборвал расставания миг -
в тишине оглушающий звук,
и ни встреч впереди, ни разлук.
Ах, какая вокруг пустота,
как за кадром -  людей суета.
Птицей вырвется сердце вот-вот,
и земля под ногами плывет.


*   *   *

Я тиха и спокойна, таким же бывает
парк в последние светлые дни листопада.
Ветер клёнов листву по траве разметает,
и от синего неба нисходит прохлада.

Не тревожится рощица ветра волненьем,
от листвы, как от бремени, освободилась.
И со лба паутинкой откину сомненье -
было всё не со мной или просто приснилось.


*   *   *

Счастье - вот же оно, рядом,
я его обнимаю взглядом.


*   *   *

Я нуждаюсь в тебе, как зерно - в борозде:
не склевали бы птицы, не выдуло б ветром.
Я нуждаюсь в любви, как осока - в воде,
без неё засыхаю, грубею и блекну.

Я нуждаюсь в любви, как подснежник - в тепле,
слабым тонким ростком к ней тянусь, словно к свету.
Я нуждаюсь в тебе, словно птица - в гнезде,
и дыханьем твоим так хочу быть согретой…


*   *   *

«Лечу к тебе, спешу к тебе» - стучат колеса поезда.
Застыл туман, прильнув к реке, она под ним покоится,

в объятьях нежных замерла и, умиротворенная,
уснет до самого утра, днем жарким утомлённая.

Мне так уснуть не суждено, осталось сказку выдумать,
глядеть в вагонное окно и речке той завидовать…

К кому лечу, к кому спешу обратною дорогою -
вот этой роще расскажу да месяцу двурогому.


*   *   *

Хоть и мил - отрекись, не лелей надежды,
пусть душа рвется ввысь, будь ничьей, как прежде.
Пусть лишь сны да мечты властвуют тобою,
но зато с высоты небо больше вдвое.
Загляжусь на восход розов на рассвете,
и охватит восторг душу, словно ветер.
Тот, придуманный мной, так пригож и светел -
оттого ль, что земной страстью не ответил...
Всё же, Бога хваля, выдыхаю имя:
там, внизу, где земля, счастлив будь, любимый!


ЛЮБОВЬ

Той ранней осенью подавно
не ожидала у ворот.
Хитра, в ночи прокралась тайно
в душе вершить переворот.

Не применяя внешне силы,
преобразила мир вокруг:
бескрылую - и окрылила,
и позвала на светлый луг.

А сердце пело, ликовало
и подчинялось естеству,
все, что имело, отдавало,
как осень под ноги - листву.

Дождем прошел, примяв ногами,
и не заметил ничего -
ни солнечной той амальгамы,
ни безрассудства моего.


О ВОЛНЕ И УТЕСЕ

Холодок всякий раз от волненья при встрече.
Парой простеньких фраз осчастливишь за вечер.
Я тебя сторонюсь, ощущая спиной
непонятный искус, что крадется за мной.

А ведь только вчера у подножья играла,
мне открыли ветра тот восторг, что искала.
Ты был горд, как скала, улыбаясь другим.
Я волною была, ты был солнцем моим...

Мы отныне с тобой поменялись ролями:
зря шумит твой прибой, волнорез между нами.
Но смущает покой близорукий твой взгляд,
и зовет за собой в заповеданный сад.


*   *   *

Как сажа, жизнь бела,
и полюбила ветер.
Я душу отдала,
а он и не заметил.
Как маятника взмах,
умчал к подруге нежной,
оставив плыть впотьмах
без вёсел и надежды.

Спасибо, ночь, за сон,
за свет от детских лиц.
Чу! - слышен перезвон
отчаянных синиц.
Встречай меня, рассвет,
я снова родилась!
Не удался омлет,
любовь не удалась...


6 ИЮНЯ

У меня ведь тоже
нынче день рождения.
Хоть чуть-чуть, но всё же
приобщилась к гению.


*   *   *

Мы не виделись всего две недели,
и как будто ничего не случилось.
Как же славно утром скворушки пели!
До весны я с ними молча простилась.

Верба осенью в цвету пробудилась
и не ведает, что с ней происходит.
Не гляди же на меня, сделай милость.
Как прощально нынче солнце заходит.

Я придумала тебя и не рада.
И откуда же в душе эта жалость?
Провожая в небе птиц долгим взглядом,
я ведь нынче и с тобою прощалась.


*   *   *

Птицу счастья когда-то держал ты в руках,
обогрел и оставил в снегах.
Не зови, не свищи, ветра в поле ищи,
ты и место забыл, где был.

О потере своей не жалея ничуть,
по привычке живешь: будь что будь.
Ни к чему не привязан и этот девиз
претворяешь ты в жизнь.

И глядишь, как с ладоней сбегает вода,
это всё, что имел ты всегда.
С ней уходит в песок золотое зерно,
а тебе всё равно.

Никого твое сердце не может согреть:
разучилось о радости петь.
И в душе твоей поздняя осень, темно,
солнца нет в ней давно.

Птицу я сберегла, прячу в сердце своем,
и отныне оно - ее дом.
Иногда она песню тихонько поет,
только кто разберет - о чем?


*   *   *

Как луна, любовь твоя ущербна,
полной быть, увы, она не может.
Я же обманувшеюся вербой,
распустившись, жду теперь морозов.

На мои веселые кудряшки
сыплет снег, душа моя застыла…
Ты явился в новенькой рубашке,
радуясь: жена ее купила...



МОЛИТВА

Моя душенька, ты возрадуйся
небу синему, солнцу ясному,
будь со мной всегда, с сердцем рядышком,
ведь пришли сюда не напрасно мы.

Богу ли, тебе - верю истово,
ты мне явишь мир в свете истинном,
пожалела ты тополь высохший,
помогла и мне в беде выстоять.

Моя душенька, ты возрадуйся
спелым ягодам во чужом саду.
Как же мало мне в жизни надобно,
вновь счастливою по стерне иду.


*   *   *

Упаси меня, Боже, от славы людской
и любовью своей не испытывай больше,
а позволь, как цветку, быть самою собой,
безоглядно расти на меже придорожной.

Не осудит никто: чем живут лепестки,
кто их форму ваял, кто кумекал над цветом,
и какою ценой хрупких жизненных сил
дожидались они и тепла и рассвета.

Видишь, снова живу, улыбаясь заре,
вновь дышу этим небом, любовью и светом
и хочу так же тихо пройти по земле,
чтобы поздний уход мой никто не заметил.


*   *   *

Летят снежинки неохотно вниз,
пытаясь зацепиться за надежду,
за веточки деревьев, за карниз,
за волосы прохожих, за одежду.
О чем-то вспомнив, устремятся ввысь,
туда, где родились,
и вновь к земле летят, летят, как прежде.
В полете - жизнь.



*   *   *

Успокоились деревья - ведь волнующее лето позади,
и весенний сок желаний и стремлений не шумит у них в груди.
Несмотря на ожиданье листопада как осеннего венца,
щедро делятся со мною добрым светом их древесные сердца.

Вместе с кронами тугими взгляд в распахнутое небо подниму.
Ясной сини причастившись, в этой жизни что-то важное пойму:
осозна'ю: всё люблю здесь - до травинки, до мельчайшего жучка,
точно камушка, прилипшего к ладошке тополиного листка.


*   *   *

И налегке, и с ношею -
плохою и хорошею,
и по воде, и посуху -
с котомочкой и посохом,
через иголку ниточкой,
водою через ситечко,
сквозь жар печи поленьями,
через беду моленьями,
по бездорожью - скатертью,
и дочерью, и матерью,
сквозь приговор надеждою,
и грешной, и безгрешною.
Путями перекрестными,
мечтою ли несбыточной -
веди по жизни, Господи.
Не оборвись же, ниточка!