Конвой

 Стекает с неба акварель,
 Зима расплакала все слезы.
 Спешит забывчивый апрель
 Обнять раздетые березы…
     Спешат конвойные, спешат –
     Тюрьма, этап, режим особый,
     И небо в клетку… И душа
     Из клетки рвется на свободу.

 Лишь облака над головой,
 И нет ни встречки, ни попутки.
 Опять не выспался конвой,
 На полуслове гаснут шутки…
     Молчат конвойные, молчат –
     К чему пустые разговоры,
     Сверкают лычки на плечах,
     И передернуты затворы.

 Немалый срок. И неспроста, 
 А, значит, так сложились звезды.
 И шанс единственный из ста –
 Валить сейчас, пока не поздно.
     Уснут конвойные, уснут,
     И «на рывок» пойдет бродяга.
     Собаки сразу след возьмут, 
     А вслед за ними – передряга... 

 Конвой стреляет по ногам,
 И лишь потом стреляет в небо.
 Распался  мир напополам,
 Где был бродяга и где не был.
     Кричат конвойные, кричат,
     Не удержать собачью свору…
     И нет надежды на врача –
     «Лицом к стене!» и «Руки в гору!»

 Бить будут сильно, до утра,
 А протокол – на полстранички.
 И охнут даже опера,
 И ахнут даже на больничке!
     Кольнут снотворного, кольнут... 
     И будет день чернее ночи!
     И через несколько минут,
     Бродягу сделают короче…

 Ещё полгода до весны,
 Потом до осени полгода,
 А по ночам – цветные сны,
 А в них – и воля, и свобода.
     И дом над речкой, и семья,
     И мать моя, меня моложе,
     И снова рядом с нею я,
     И мой отец – мы так похожи…

 Размоет осень черновик,
 И опечалится береза.
 Вздохнет ноябрь, как старик,
 И побелеет от мороза.
     Вздохнут конвойные, вздохнут,
     Поднимут, нехотя, носилки…
     И снова суд. И снова суд. 
     Этапы, тюрьмы, пересылки…