12

Мне двенадцать. Я читаю Франца Кафку и Мериме
Проспера. Прусь от Пруста. Цитирую «Игру
в бисер» Гессе. Но по сути мечу бисер. На нуле
уважение одноклассников. Я всезнайка. Не ругаюсь матом
и не курю

Занимаюсь балетом, вокалом, живописью, во дворе
не гуляю. Табу мамы. Отец возит в школы сам лично.
Мир пью мир глазами из окон машины и дома, а мне
так хочется потрогать его, прижаться, и по фиг, что ошибиться!!

Мне пятнадцать. Я читаю свои тексты в городских СМИ,
меня обсуждает тридцатитысячная аудитория. Эго в нирване.
Первый же текст сразу на первой полосе. А еще я пишу стихи
Без мыслей о том, что услышат без жажды себя признаний.

А я ухожу из дома. С пятнадцати я одна.
Зарабатываю репетиторством и мараю в переходах холсты
уродливыми портерами, курю Capitan Black, тамадирую свадьбы плюс я
становлюсь моделью и уверенно говорю: «До звезды

Ваше мнение!». Одеваюсь в мини. Вожу без прав.
Стреляю из боевого в свободного время. Мужчина
Тридцати семи лет учит: «Не редактируй, а правь».
Я больше не знаю прощений, сомнений и сплина.

И вот никуда не спрятаться  — мне двадцатый февраль.
Топчу белые диваны «Дягилева» на последней его пати.
В компании Прохорова, друзьям и родным соврав,
что я улетела к бабушке. С собой у меня три платья

и ноут. Живу так недолго. И вскоре беру билет
бубны прекрасны, но миром правят по-прежнему черви.
Я лечу не домой. А к мужчине тридцати восьми лет -
так я меняю первый на первый.
Да, несмотря на всю суету вокруг, он, мой второй, мой первый.

Мы строим планы. У меня уже свой журнал.
Я получаю права, и вожу, как живу — законно.
Играю в театре каком-никаком, оканчиваю журфак,
И удовольствий столько, что можно измерить в тоннах.

Но в августе через год комплекс мадам Бовари —
не то, и так все. И я психанув улетаю
в Москву. Не сказав ни прощай ни прости
Тому, кто всей сутью любил, а теперь даже не презирает.

Я снова в Москве. Здесь слова не в цене,
Денег — минус, статей продавай хоть пачку.
Я пиарю моделей, спортменов. По моде одета. Сыта вполне,
и к тому же на кабельном я веду передачку.

Мне двадцать два. На Синае встречаю рассвет.
Рядом со мной мой муж. Мы расстанемся через неделю,
а любимый мой курит корабль и бамбук в Москве,
и при этом в меня и в нас он так искренне верит

Двадцать четыре. На Тверской я директор кафе
мой любимый развелся с женой. Два года мы вместе.
Наша свадьба тринадцатого в октябре —
так записано в ЗАГСе. Но я не стала невестой.

В двадцать пять узнаю я, что значит смерть.
Не метафора. И мысли плитой излишне глубоких думок
заставляют стремительно измениться и похудеть.
Двадцать пять мне. Нутро разрывает набатом одно
—
он умер.

Хмуро. Серость силится серотонином вылиться
На мои загрубевшие раны.
Но не вниз по наклонной,
А вверх по волшебству катятся
Чёрно-белые титры. Fino?
Нет, здесь не будет Fino!

2к13