***

Я не знаю, что будет в той жизни,
если наша - и та не всерьёз!
Весь в хмелю да в дыму по Отчизне
мимо пашен, болот и берёз
я взираю в ночном крохоборе
стаю падших за оземь звёзд.
И чирикает в снежном уборе
заплутавший без компаса дрозд.
Может, снится всё это? Не знаю,
как мне быть? По какому лицу
лик мадонны с младенцем признаю,
чтоб не веровать больше тельцу?
Ох! безверие - падшая птица.
Ох! незнание - рабская меть.
Дай же Бог, мне в тебе утвердиться,
чтоб спокойно потом умереть.

Золотятся кусты. Парафином
вуалируя в чёрном дыму,
я зову себя северным финном,
чтобы в речи заделать дыру.
Но устал рулевой. Даже мачта,
превращаясь - на спичечный лад -
лишь в иголку, взмывает от плача
древесиной, вперёд и назад -
совершая опасное нечто! -
покачнувшись. О, Балтики вид!
Я готов оставаться здесь вечно,
как бы ни был гранит ядовит!
И с душою, о прошлом заботясь,
память, будучи жадным истцом,
объявит: вы ко мне не вернётесь
ни ключом, ни ногой, ни жильцом.