ДНО

Сквозь  дождь, промокших  тёмных  улиц.
На  блеск  асфальтной  полосы.
Присел  невидимый … сутулясь.
Звериный  ангел  черноты.

Сверкнули  фары  жигулёнка,
И  сквозь  уродливую  плоть.
Автомобиль  промчался  звонко.
Как  сквозь  густой  туман  болот.
 
Не  замечали  люди  тоже.
На  гладких  крыльях  перьев  нет.
Отсвечивает  блеском  кожа.
Неоновый  холодный  свет.

Из  лужи  выбили  колёса,
Густые  брызги  на  толпу.
Но  словно  мыши  лезут  в  гнёзда.
В  метро, гранитную  нору.

Глаза  промокшего  бродяги,
Что  помутнели  от  вина.
Остановились, в  пустошь  глядя.
Где  зверь  оскалившись  стоял.

Но  вот  какой-то  торопливый.
Задел  бомжа  своим  плечом.
Сорвались  капельки  с  небритой…
И  он, шатаясь, вдаль  пошёл.

По  тротуару, где  кипела.
Всегда  спешащая  толпа.
С  пустой  посудою  в  пакете,
По  лужам  долгого  дождя.
 
Пановой  фары  осветили,
Оскал  отбеленных  клыков.
КАМАЗ  промчался  с  мокрой  пылью.
Сквозь  не  земное  существо.

По  белогривой  морде  током
Свет  пробежался, этажей.
В  бетонной  пропасти  болота.
Тонули  души  у  людей.

Тонул  весь  город  в  этих  джунглях.
В  потусторонней  пустоте.
В  какой-то  спешке  полнолуний,
Как  бомж  в  губительном  вине.

Ночная  улица  бурлила,
Под  чешуёй  цветных  зонтов.
Но  зверь  всё  чуял, своей  силой.
И  вот  прыжок  уже  готов.

Сквозь  перекрёсток  пробегая,
Взмахнул  он  крыльями  на  взлёт.
И  в  подворотню  залетая,
Сел  перед  парнем  у  ворот.

А  тот  искал  иголкой  вену,
Что  перетянута  жгутом.
На  лбу  не  дождь, а  пот  измены.
С  трясущимся  полуоткрытым  ртом.

И  вот  внезапно  загорелись
У  зверя  в  этой  темноте.
Глаза  зажглись  как  фокстерьеры
Из  ада  вырвались  на  свет.

Последний  выдох  передоза,
Бледнеет  парень  словно  снег,
Под  героиновым  гипнозом,
К  нему  пришла  внезапно  смерть.

Зверь  облизнулся  очень  вкусно,
Клыками  душу  зацепил,
Но  вдруг  ошпаренный  рванулся.
От острой  боли  нет  здесь  сил.

В  асфальт  уткнулся  парень  носом,
И  крестик  маленький  сверкнул,
Он  был  крещён, и  словно  грозы
Сто  молний  бог  метнул  ему.

Тут  белогривый  обезумел,
Завыл  от  боли  и  вскочив,
Взлетел  над  мокрой  пылью  улиц.
Исчезнув  в  пропасти  ночи.

Никто  не  видел  и  не  слышал,
И  только  бомж  один  взглянул,
В  ночное  небо, там, где  крыши
Цепляли  мутную  луну.

А  в  подворотне  кашлял  пеной,
Очнувшись, чудом  паренёк.
Укол  свой, проклиная  первый,
Жестокий  жизненный  урок.