1. Мятая мята

Тишина была такая, что казалось: щелкни пальцами – она и лопнет. Работа в офисе замерла. Все, конечно, делали вид, что вчитываются в некие важные мысли в глубинах плоских мониторов, и иногда даже пощелкивали для приличия мышками, но и ежу было понятно: главное сейчас не это. Просто надо было как-то изображать деятельность – вот и сидели с напряженными спинами, ловили обрывки претензий проверяющего.
Не каждый день МинОтдыха устраивает у тебя в офисе встречную проверку!
А инспектор между тем и не думал шептаться, просто голос у него был негромкий, шелестящий:

- Что у вас из релаксаторов?
- Вот, расслабин, еще персен. Все свежее, спазмо, спазмо литическое такое…
- А почему вскрытая упаковка?
- Мы целую сегодня докупим, - склонил голову Сан Саныч.
- А из натуральных ингредиентов?
- Мята есть, - Сан Саныч приоткрыл коробку.
- Какая-то она у вас… мятая, - инспектор брезгливо понюхал под крышкой.

Самое интересное, что инспектор был старый и хорошо знакомый. Он был их участковым рекреатором еще в прежнем офисе, и уже тогда отношения с ним не заладились категорически. Нет, внешне все было чики-пики: улыбочки, потискивание вялой ручки, истовые кивания на строгие-престрогие выволочки.
Просто Сан Саныч в тот первый раз ошибся. Сильно ошибся. Когда инспектор пришел впервые, Саныч, не глядя, кивнул в ответ на его отшлифованную фразу о помощи детям-сиротам бывших чиновников Министерства. Бизнес в то время шел в гору, и Саныч был до предела замотанный и задерганный; но зато резкий такой и решительный, прямо сам себе нравился.
«Сколько? Это годовой взнос?» – и он подмахнул крепенький такой счетец на какую-то левую благотворительную контору. Инспектор трижды сложил листик, поместил его во внутренний карман френча и пристально посмотрел на этого большого директора маленькой фирмочки.
Сан Саныч встал и спросил, закончили они уже или как. Инспектор взял подписанный акт официальной проверки с копеечным штрафом (насухую уходить – совсем уж неприлично было бы) и сунул его в серую казенную папочку.

Он пришел через неделю и объяснил, что, кроме детей-сирот - есть еще комитет вдов бывших чиновников Министерства. И еще, отдельно от них - комитет вдовцов; это оказались совершенно разные и сильно нуждающиеся организации.
Потом Саныч помогал обществу защиты животных под патронатом Министерства, спонсировал Биржу благотворительности при Секретариате того же Министерства и участвовал в конкурсе анфилов, как их называли в Министерстве: Анонимных Филантропов, за что его больно укололи каким-то значком на торжественной сцене и напечатали его невеселый портрет в «Вестнике спонсорства Министерства» (за это он потом заплатил отдельно). Он пробовал протестовать и один раз даже не оплатил совсем уже огромный счет на вагон канцтоваров, но от «Успокоения», общественного движения инвалидов - бывших чиновников Министерства - явился такой накачанный председатель, что Сан Саныч мигом проникся дорогостоящей благостью.

- А почему велотренажер не опечатан?
- Так, это, мы его покрутили немного...
- Места отдыха должны быть проверены и опечатаны! Вы что, простых нормативных актов не понимаете? Для вас же все это пишется, для вас разрабатывается!
- Для нас, - вздохнул Сан Саныч.
Он был выше инспектора почти на голову и старался не смотреть на небольшую, четко очерченную лысинку, возглавлявшую облик ответственного чиновника. Но когда Саныч кивал, его взгляд все время втыкался в эту отдушину чуждого разума. Почему-то она была не розовая, а матово-серая, как у нехорошего инопланетного земноводного в фильме «Чужой».
Сан Саныч давно понял свою ошибку. Нельзя было относиться к тому визиту с пренебрежением. Надо было уделить ему и время, и внимание; да все время, все внимание! А дела остальные, все дела остальные тогдашние – бросить на фиг!
Надо было исполнить арию «Как мы ошиблись не со зла», сплясать танец «А как бы нам загладить бы вину?» и отыграть все три акта трагедии «Ведь денег нет, совсем уж нет, но мы найдем для вас немного...».
Это же обряд такой, ритуал – причем опасный и сложный, и пренебрегать им нельзя. А он, великий пуриц: получите и распишитесь! Тоже мне, рокфелерище доморощенный - с понтом под зонтом, а сам под дождем!
Конечно, Сан Саныч пробовал договориться с инспектором. Тогда он еще думал, что можно сторговаться один раз и навсегда. Наперед, на всю оставшуюся жизнь.
Типа – заключить мир. Типа – окончательная бумажка, броня. Но инспектор взял разбег крепко. Он всякий раз соглашался, а потом отталкивался от этой договорной планки, как чемпион, все время задирающий свой рекорд.
Сейчас-то Сан Саныч знал – мир невозможен. Только передышка, краткое перемирие. И то: не потому, что ты договорился, а потому что сбежал и тебя пока не нашли. Твой партизанский отряд ускользнул из-под облавы, и пока регулярные оккупационные силы перегруппируются, пока организует новое кольцо - живи, барбудос, кури махорку в кулак, вари кулеш в котелке, но из лесу смотри, не суйся!

И вот, наконец, они переехали в новый офис. Ха, теперь-то он ученый! Теперь-то он будет упираться изо всех сил, и с первого прихода нового районного инспектора так канючить про бедность и нищету, что ему нищенки с паперти кулек горбушек диэйчелем перешлют!
Но на второй день входная дверь приоткрылась, и в щель просунулась знакомая голова с серой проплешиной:
- Здравствуйте, – впервые за время знакомства улыбнулся инспектор Сан Санычу. – Вы что, переехали? А меня тоже в этот район неделю назад перевели.

- Да не напрягайтесь вы так, - тише обычного сказал инспектор, рассматривая печати, пломбы и подписи на бирке набора для гольфа.
- Я не напрягаюсь, я вам все как лучше показать хочу, - Сан Саныч постарался выделить «как лучше» особой, но, в то же время, безопасной интонацией.
«Зашибешься пыль глотать, - подумал он. - Задолбаешься ты у меня проверять. Все у меня есть!»
Когда-то, в далекой студенческой жизни, Сан Саныч много учился, причем в разных уголках бывшей великой округлой страны. Однажды он познакомился с одним пареньком, тоже не первой студенческой свежести – третий или четвертый вуз у того был уже – который мнил себя спецом по поступлению и даже начеркал книжку: «Не волнуйтесь, у вас экзамены».
«Похоже, сейчас надо писать: «Расслабьтесь, у вас проверка», - подумал Сан Саныч.

А начался весь этот гембель в позапрошлом году, весной. Накануне майских отпусков парламент ратифицировал Европейскую конвенцию по правам Отдыхающего Человека, Хомо Холидеюса по-ихнему; эту пресловутую Сан-Маринскую Хартию Отдыха. И пошло-поехало…
МинТруда переименовали в МинОтдыха и увеличили штаты в три раза. Проверки Расслабконтроля стали чаще икоты. Разной дурной работы, ну, по соблюдению законодательства об отдыхе - стало как у барбоски блох.
Отчеты, выписки, справки, графики отпусков и перекуров! Форма шесть, форма восемь дробь шестнадцать дэ эф, форма семь сорок (это ее так за сложную хитропопость называли, на самом деле номер другой был): расчет времени отдыха, начисленного сотруднику; ежемесячная уточнёнка по выходным и праздничным дням; отчет о движении свободного времени по предприятию (с расшифровкой по филиалам); декларация по консолидированным обеденным перерывам – да вспотеешь припоминать все! И вершина, блин, этих гангренных гималаев – упрощенная декларация по отдыху и перерывам в работе для предприятий, самоблагаемых отдыхом по ненулевой ставке - стопятнадцатистаничное цидулище, убиться даже не веником, а калькулятором!
Теперь не только бухгалтер нужен был на фирмочку из пяти человек, копейки ржавые считать, но и – обязательно! - штатный инспектор по охране отдыха, по-западному – хьюмен релакс менеджер, эйч-ар тобиш. Блин, народу больше, чем людей, а работать некому, подумал Сан Саныч.

- Вот аэрохоккей, вот настольный футбол, а это бильярд, видите - все есть.
- Почему все вместе, друг на дружке?
- У нас офис маленький, штат небольшой, вот мы и купили мини-набор – пять в одном. Но это же – не запрещено?
- Не все, что не запрещено – разрешено. Это вы хоть понимаете? Вы же опытный директор!
- Это я понимаю, - вздохнул Сан Саныч.
Вот гугл проклятый! Кто-то в Министерстве прочитал старую статью про их офис – и теперь гамаки, автоматы с пивом, кегли всякие и клюшки – весь этот мотлох должен был иметься в изобилии на каждой фирме! Включили все в «Краткий перечень предметов отдыха типового офиса», ну, нелюди, отдыхофилы долбанные, просто списком включили! И чтобы все опечатанное стояло, готовое к употреблению, в полной отдыхоготовности; но - неупотребленное никаким каком никак ни разу, запечатанное и целое - как огнетушитель перед пожаром, как невеста перед свадьбой!

- Так, а где документация по этим играм? И где инструкции для игры в игры? - как все государственные люди, он излагал вопросы четко и монотонно.
Сан Саныч подсовывал все новые и новые кондуиты, прошитые и скрепленные, пронумерованные и расчерченные.
- Где журнал инструктажей перед играми? Подождите, вы что – не ведете журнал инструктажей?
- Почему же, ведем…
- Но последняя запись месячной давности, а по инструкции по ведению журнала типовых инструкций раз в неделю положено!
«Как он может говорить так долго на одном дыхании?» - подумал Сан Саныч.
- В любой удобный для вас день, ну конечно, согласованный в ежегодном «Приказе об учетной политике отдыха на предприятии». Надеюсь, «Приказ» хоть у вас имеется?
- Конечно, имеется, - похолодел Сан Саныч.
- Видите - полная свобода для вас вам введена. А вы? Наделали заранее журналов, а главное, главное – живое дело, инструктаж – не фиксируете?
- Мы просто устно инструктируем.
- Да важно ведь – чтобы записано было! Тогда это ведь значит, что оно на самом деле было, понимаете? Устно!
- Это мы понимаем, - как-то совсем по-старорежимному закивал Сан Саныч.

…Нет, жареным запахло еще раньше - лет пять-шесть назад. Помнится, сначала ввели штрафы за сокрытие вакансий. Как будто директора у себя под одеялом прячут эти вакансии и по ночам жрут их там всухомятку!
Но, блин, если их хотят сокрыть – значит их, вакансий – нет!! Никто не нужен! Нихт арбайтен, данке! Иди уходить на фих, малшик!
А если нужен кто-то, тогда и деньги на рекламу тратят, ведь важно как можно шире ее, вакансию, заявить – глядишь, и человек хороший откликнется. Что же ее скрывать-то?
Но логика явно сошла с ума и сама уволилась из стен Министерства. Проверки, освященные классовой ненавистью, пошли сплошной чередой. Что, кулак, продразверстку работ саботируешь? Жирные вакансии от трудового народа скрываешь?

- Хорошо, - инспектор явно собирался закругляться. - Покажите мне документацию на «рабочее место отдыхающего».
В этом вопросе Сан Саныч был спокоен. Специальная фирма, в которой подрабатывали по совместительству чиновники МинОдыха, год назад за немалые деньги оформила все по-взрослому, с учетом всех мыслимых и перемыслимых инструкций и предписаний.

- Здесь что? – инструктор заглянул в последнюю подсобку.
- Релакснаборы, – Саныч раскрыл первый запечатанный кулек с гамаком, бутылкой пива и колодой карт.
Самый большой геморрой был с пивом. По инструкции его надо было менять (пиво, не геморрой!) каждые четыре недели, и Сан Саныч ежемесячно посылал секретаря на такси - опечатывать бутылки в Спецпечати МинОтдыха. Старую тару вместе с пенным содержимым при этом полагалось сдавать туда же и платить утилизационный сбор по цене хорошего коньяка. Золотые выходили бутылочки.
- А где бумажный пакет? Вы что?
- Упустили, - понурился директор.
- А если в гамаке стошнит сотрудника? Кто будет отвечать? Кто будет убирать?
- Я сам уберу, - отвернулся Сан Саныч.
Инспектор закрыл журнал проверок и кивнул в сторону кабинетика директора. Саныч молча отворил дверь и пропустил проверяющего перед собой.
Они давно уже понимали друг друга без слов, как пожилая устоявшаяся садо-мазо пара инвалидов. По крайней мере, Сан Саныч чувствовал себя именно так.

Он в этих делах был не мальчик, можно даже так сказать – крепкий дедушка он был в этих делах. Опыт, сын ошибок трудных, давно пропитал его нежную предпринимательскую душу ядом изворотливости; бесчисленные надзорные мероприятия заставили выучить их дырокольный язык.
Он проходил, и не однажды – все эти тернии к бесчисленным недосягаемым бюрократическим стандартам. И проверку санэпидемстанции: и самой станции, и ее подстанции, и подстанции подстанции – и так до седьмого колена, всю их гнилую ведомственную матрешку; и инспекцию Государственного метрологического контроля мер и весов – взвешивались дружным коллективом до посинения; и обследование выездного консилиума Бизнесздрава - перемеряли давление всему офису, «дышите-не дышите», отстегивал потом и за пониженное, и за повышенное, блин!
А первый свой штраф он заплатил…

О, этот первый штраф! Из всех чувств, которые дано пережить человеку, первый штраф нам не забыть никогда! Сколько бы их не было потом: больших, уверенных, многоопытных; покрытых крепкой пенёй; украшенных красивыми печатями и решительными подписями. Уплаченных в самых разных позах: и сидя, и стоя, и особенно - наклонившись, оттопырив задницу и просунув набок голову в полукруглое окошечко! Сколько бы их ни было – первый не забыть никогда! Хотя, конечно, у настоящего предпринимателя каждый раз – как впервые, но, все же, романтичность уже не та.
Так вот, первый штраф он заплатил за отнесение на валовые расходы туалетной бумаги. Молодая девушка-инспектор, помнится, так удивленно распахнула тогда лучезарные веки: как же вы не понимаете – это же непроизводственные расходы!
Сан Санычу стало неловко. Девушка была вся такая ухоженная, пастельно-изящная, похожая на фарфоровую куколку для китайских наслаждений. Она была моложе его лет на пятнадцать, и он называл ее по имени-отчеству, а она его - «уважаемый».
Дыша духами и туманами, она и вкатила Сан Санычу первый штраф, по самое не могу, так, что он мигом узрел очарованную даль. Тогда, помниться, он еще подумал: «да, эти принцессы не какают».
А с пожарником у них вообще сложились какие-то полуродственные-полууродственные отношения. Сан Саныч, сам служивший в армии в пожарных войсках – после того, как проверяющий потребовал сертификат противопожарной безопасности плинтусов – попробовал с ним подружиться, по принципу «мы с тобой, брат, одной крови». Правда, обошлось это почему-то дороже, чем отсутствие дружбы с огнеборцем предыдущего района.
Акелла снова промахнулся.

- Ну что могу сказать, - инспектор взял двухминутную пробную паузу, но Сан Саныч знал все эти прелюдии назубок, как старуха байки своего нудного деда.
- Право на отдых я у вас отзываю, - просто уже, без заездов «для вашего же блага все, для вас же это все делается», сказал чиновник.
Сан Саныч кивнул.
- Придете, пересдадите, пройдете переаттестацию.
Сан Саныч еще раз кивнул. Он уже понял главное: на месте решить вопрос не получится. Это было невысказано инспектором очень четко и окончательно.
Да, дело было труба. Без допуска МинОтдыха введение в эксплуатацию труда предприятия теряло свою силу: нет права на отдых – нет права на труд. Это незыблемо, это – основа Конституции, любому дауну-труженику понятно без слов, на одном мычании.
Работать больше было нельзя.
- Можно временное Разрешение на труд? – спросил Сан Саныч. – На пять дней.
- На три, - инспектор открыл папку.
- На четыре, - Сан Саныч открыл ящик стола.
Они посмотрели друг другу в глаза. Взгляд у обоих был усталый.


...продолжение следует http://www.stihi.ru/2013/09/04/10320