***

В помещении было темно и затхло. Звуки вокруг - пение петухов вдали, писк комарья, жужжание насекомых - сливались в невнятный гул.
Петруха волевым усилием повернулся со спины на бок и открыл левый глаз.
Какой-то сарай; обрывки старых газет с заголовками про дефолт и финансовый кризис, ржавые садовые инструменты, алюминиевая фляга на 50 литров, наполненная пахучей водой зеленоватого оттенка.
Петруха открыл второй глаз, приподнялся и проверил содержимое карманов.
- Финансовый кризис... - пронеслось в голове. - Я вообще где? Как? И зачем?
Подробности вчерашнего вечера за ночь напрочь стёрлись из памяти.
Петруха осмотрел себя. На груди кипельно белой рубахи красовалось пятно от красного вина, очертаниями напоминающее Францию. Джинсы на правом колене были прорваны насквозь и наглядно демонстрировали крупную ссадину под коленной чашечкой.
В дверь сарая осторожно постучали.
- Да? - ответил Петруха, ожидая увидеть что угодно. Живое существо, выходившее на контакт, давало ему надежду на выяснение подробностей вчерашнего вечера.
Дверь отворилась. Перед Петрухой стояла незнакомая дородная баба лет 45 в ситцевом платье в цветочек. В руках у неё была большая пластиковая бутылка с водой.
- Поспал, милок? Иди в кухню шибче, на столе всё стынет.
"А вы кто?", - хотел было спросить Петруха, но врождённое чувство такта удержало его от столь прямолинейного вопроса.
- Я пока пойду в саду розы полью, а ты иди, Васёк, иди.
Петруха вышел из сарая в тесный двор. Тропинка вела прямо к двери дома.
В голове кружились, спотыкаясь друг о друга, судьбоносные вопросы: "Какой к чертям Васёк?", "Какие нахуй розы?" и "Что происходит".
Петруха отворил дверь, снял топсайдеры и прошёл в кухню. В избе было пусто, только из дальней комнаты доносился писк радиоприёмника.
- Пип, пи-и-ип, пи-и-и-ип. У Кыиви 10 годин.
"Ну заебись теперь", - подумал Петруха, - "без гроша на украинском хуторе, у непонятных людей. Спасибо, что живой".
На столе стыли пирожки с картошкой и маняще сверкал в солнечных лучах гранёный стакан с холодным молоком.
Петруха принялся маниакально жрать один пирожок за другим.
Радиодиктор неспешно розмовлял за уси новини на батькивщине.
- Классное у меня приложение, да? - раздался знакомый голос за спиной.
- Катя?
- Можно любое радио на любом языке слушать.
- Где я?
- Тебе этого знать не надо пока что.
- Пока что?
- Пока не пройдёт месяц.
- Я здесь месяц буду? Что за херня вообще происходит?
- Петь, это не херня, а новая программа реабилитации алкоголиков через трудотерапию на селе. Только свежий воздух, фермерские продукты, физический труд и никакого димедрольного пива.
Петруха, опустив глаза, сидел с видом осуждённого на казнь нацистского преступника.
- А почему Васёк-то?
- Программа реабилитации анонимная. Никого из участников не называют их настоящими именами.
- Месяц?
- Месяц.
- А что делать надо будет?
- Ну уж о чём попросят. Дрова там наколоть или траву скосить, забор починить, мало ли дел.
- А что вчера было?
- А ты не помнишь?
- Нет.
- Ну и не надо. Доедай, переодевайся в нормальную рубаху и иди к хозяйке. Её, кстати, Мария Савишна звать. А я поеду, муж заждался.