чумацкий шлях

То на возу, то рядом с ним,
То на подъем, то на приволье.
Со всех куточков едут в Крым,
Собравшись, чумаки за солью.
А, почему зовут «чумак»? *
Какая связь меж ним – чумою?
Шлейф смерти – это не пустяк!
Безлюдье за ее спиною!
Не раз встречалась с казаком,
Боролась с ним, - не одолела.
Его – прозвали «чумаком»,
А соль, что вез – чумацким делом.
Обоз из множества подвод,
С собой оружие, припасы.
Собрался боевой народ –
Все казаки, не свинопасы.
Судьба у каждого сложна,
Бывал и в Венгрии, и Польше, –
Казачья лихость не нужна,
Там кошелек бы был потолще...
На Тереке с черкесом бился,
В Стамбуле побывал в плену,
И дважды к жизни народился,
Две жизни прожив за одну...
На чайке плавал и тонул, *
Прикован был к скамье галеры,
И много раз бывал в Крыму,
Тиф одолел, а с ним – холеру...
Рубцов и ран не перечесть...
Одно их всех объединяло –
Казацкую хранили честь,
Наверно, это - и не мало!..
Немного радостей в пути,
Хотя не трудная работа:
И осторожность соблюсти,
И об имуществе забота...
Идет обоз по Украине,
Ночевка – постоялый двор,
В нем каждого знакомо имя,
Ждет задушевный разговор.
Горилка ставится на стол,
Хлеб, рыба, яйца, мясо, сало,
Иной припас и разносол.
Одно условие – не мало!
Южнее ждет враждебный край
Надежда – больше, на себя,
Гляди, в беде не оплошай,
И жизнь, и честь свои любя.
Границы нет. Есть городки,
Есть небольшие поселения.
Церквушки есть, и есть шинки.
Чем дальше, редкостней явление.
Наступит вечер. Темнота
Сомкнулась, все в ней утонуло.
Вокруг такая беднота,
Не слышно пьяного загула!
Огни в окошках, знать, – шинок,
Купили в складчину сулию.
До Перекопа путь далек.
Зеленым не торгуют змием!
Закуска легкая и сон, –
Глаз не сомкнула ночью стража.
(Добро поставлено на кон)
Бог миловал, не было кражи.
Прохлада утра, в самый раз,
Волы наелись, отдохнули.
И подниматься дан наказ.
Возы тихонько потянулись.
По утру версты отмахали.
На травах высохла роса.
«Пора подумать о привале» –
Везде несутся голоса.
Пригорок выбран для привала,
Чтоб было видно: что и как?
Чтоб ветром легким обдувало.
Предвидеть должен все чумак:
Чтобы волов не увели,
Чтобы самих не порубали,
Все охраняли, как могли,
Когда товарищи дремали.
Возы составлены в кольцо,
Как на ладони вся округа.
Друг друга знают все в лицо,
Надежда крепкая на друга.
Ярмо снимается с волов.
Трава высокая, густая.
А солнце жарит: семь потов
По телу струйками стекает!
Но вол – не конь, не убежит,
Жует он долго, много ест.
И нужно времячко убить,
Его не мало – часов шесть.
Пора подумать о желудке, –
Напоминает о себе, –
Волами управлять – не «шутка»:
Там слышно – «Цоб!»,
там – «Цоб-цобе!» *
Два сухаря, кусочек сала
Да три зубочка чеснока,
Хотя, конечно, это мало
Для аппетита чумака.
Поели, – под телегу, в тень.
В зените солнце, припекает.
Пошевелиться даже лень,
Хоть человек и привыкает...
Привыкший к холоду, жаре,
Ворчит сердито на природу.
И что б не было на дворе,
Защита чумака – подвода.
На животе лежит Тарас,
В зубах травинкой ковыряет.
И медленно ведет рассказ
Грицько, из люльки дым пуская:
«Да, друже мой, Тарас,
Какие яблоки у нас,
Какие груши, вишни, сливы?
Село мое под Конотопом,
Сейм рядом, тут же, недалеко...
Богатыми когда-то слыли...
Весною выйдешь на крыльцо,
Подставишь ветерку лицо –
Несет из сада ароматом,
И пташки по утрам поют,
И насекомые снуют...
Стоят под очеретом хаты...
А летом редко дома я.
Большая у меня семья:
Отец и мать, жена и дети.
Расстанусь с ними, и в дорогу...
Волы плетутся понемногу.
И солнышко приятно светит.
Минуешь Гадяч, Кобеляки.
Не слышно лающей собаки, –
На много верст селений нет.
Там, в стороне, лежит Полтава.
Здесь бед перенесли немало.
Набегов всюду виден след!
Теперь повсюду тишина,
Иное дело – старина:
Здесь бились русские и ляхи.
Повсюду трупы, кровь, да раны...
Ловили пленников арканом.
Татарские тут были шляхи!
Татарин не ведет осады,
Пожег селения, посады.
Словил всех пленников,
и – прочь!
Потом разбился на отряды,
Уходит из-под носа, рядом,
Его союзник – степь, да ночь!».
«Ты, дед, о Крыме расскажи?
Что там за край, какие люди?
Границу кто там сторожит?
Да расскажи, что с нами будет?».
«Во-первых, хлопче, я не дед,
Исполнилось мне сорок лет.
Отлично саблею владею.
Ты должен ведать, что чумак,
Не балагур и не дурак.
Свое мы защитить умеем!
Подумай сам, – иначе будь –
Простым за солью был бы путь?
Везде б были возы с волами...
А так, ты видишь шлях пустой, –
Знать путь тяжелый, не простой...
Не ведаю: что будет с нами?
Второе, не перебивай,
Крым может для кого-то рай?
По мне милей земля родная!
Я вижу – парубков, девчат,
Я слышу, – старики ворчат...
И лучше – ничего не знаю!
Ты видишь, сколько дней в пути?
Попробуй воду здесь найти?
Нет копанной нигде криницы.
С водой солоноватой пруд –
Быть может, и разыщешь тут?..
Воды студеной не напиться!
И ночи посветлей у нас...
Ты к звездам присмотрись, Тарас...
И небо здесь, как будто злое.
И полноводных нету рек,
И всякий, добрый, человек
Здесь не изведает покоя...
Ну, что ж, пора и на ночлег,
Не остановит время бег, –
Чиркнула в небесах комета.
Признаться должен я, Тарас,
Люблю я предрассветный час,
Полоску на востоке света...
Как быстро ширится она,
То золотиста, то – красна –
Предвестник ветряной погоды...
Но нам, с тобою, все равно –
Волы запряжены в ярмо...
Плетутся по степи подводы»...
Уснула степь. Костер погас.
Волы лежат и тянут жвачку.
Уснул Грицко, не спит Тарас,
И, кажется, что кто-то плачет...
Не тень ли прошлого пришла?
Забыла что-то, – заглянула?
Луна на небосвод взошла.
И ветром легким потянуло.
Степь окунулась в серебро,
Из ковыля ручьи и реки.
У парня челюсти свело,
Тяжелые сомкнулись веки
Раздался сочный храп, с присвистом.
На зов откликнулся другой.
И тонет все в просторе чистом...
Полог под звездною дугой
Укрыл собой людей уставших,
Укрыл подводы и волов,
Как укрывал в бою всех павших...
И всех иных укрыть готов...
Жара чуть спала, снова в путь,
И чумакам полегче стало.
В разрез рубахи видна грудь,
Все бодры, прочь ушла усталость.
День уходил, уж солнце село.
Пора бы снова на ночлег.
Уж на востоке посерело.
Волов неторопливый «бег».
То там, то там сереют хаты,
Соломой крытые они.
Живут здесь люди не богато,
Кой где виднеются огни.
Скорей всего, горит лучина,
У всех работ невпроворот:
В конюшне возится мужчина,
Детишек в доме – хоровод.
У одного прикрыто тело –
Хламида, полная заплат.
Та девочка в костюме Евы.
Костюм Адама у ребят.
Село оно и есть село,
Крестясь на церковь, помолились.
За поворотом, за селом
К речушке маленькой спустились
И снова слышно поученье.
И снова слушает Тарас.
Ученье, право, не мученье,
Но, не о нем идет рассказ:
«Ты первый раз, а я не счесть,
Я знаю, где водица есть,
Чумацкий шлях изучен мною,
Где можно ожидать засаду,
Где ждет природная преграда,
Где можно отдохнуть от зноя!
Не торопись хватать кулеш,
Дымок почуешь, когда ешь...
Пускай его остудит ветер.
Кулеш казацкая еда,
В пути присутствует всегда,
Нет ничего вкусней на свете!
Поверх пшена – кусочки сала,
Но жаль, что сала только мало
Язык проглотишь – что за вкус!
И, кажется, что съел ты много,
Но растрясет тебя дорогой,
И тянешь хлеба лишний кус.
Поел, попил – живот отставил,
Отяжелел, – чего лукавить,
И лезешь, прямиком, под воз.
Не беспокоят слепни, мухи,
И только храп услышишь ухом,
Коли услышать довелось
Вон там курган, а за курганом,
Нет, не туда гляди, а прямо –
Ложбинка небольшая есть,
Там бились хлопцы с басурманом,
Сцепилась сабля с ятаганом.
Тех было двадцать, наших – шесть!
И что ты думаешь, юначе?
Случилось так, а не иначе,
Сражались храбро казаки,
Татарам бог не дал удачи,
Не по одном жена заплачет,
У них – потери велики».
Вмешался в разговор Свирид:
«Открой пошире свои уши –
Грицко тебе наговорит.
На ус мотай, не только слушай...
Рассказов хватит на весь год,
И толмача тебе не надо.
Здесь – разговорчивый народ,
Собралось не баранье стадо!
В коне товарища нашел,
Поговоришь, он понимает...
А вол мычит, на то и вол,
Он ничего не замечает...
Вот почему чумак болтлив,-
В дороге многое узнает,
Держать в себе не хватит сил,
И память с кем-то разгружает.
С конем сподручнее – он скор,
Давно бы мы на месте были,
Но за коней, – какой тут спор,
Давно бы нас поперебили б!
Зачем татарину волы?
Хороший конь – иное дело.
Конь пал – пошел на постолы,
Из кожи шьют они умело...
Они коней, баранов жрут,
Овцу и лошадь бабы доят,
Ну, словом, нехристи живут,
Соседей часто беспокоят!».
«А с нами как, дядько Свирид?
Не трогают в пути татары?».
«Опасно, что ни говори,
Но мы же молоды, не стары.
И ружья есть, и сабли есть,
Приемы знает все чумак...
Нас хана охраняет честь,
Сидит на троне не дурак:
Несушку кто же режет, бьет?
Мы хану денежки везем,
Хан припеваючи живет,
И мы под ним еще живем!
По Украине, по Литве
Проложены Селимом шляхи,
От крымцев досталось Москве,
Не раз побиты были ляхи!
Век не видал бы эту соль, –
Но только не живем без соли,
Она на стол, и на засол,
Без соли сало не посолишь!
Татарам только деньги дай,
Они отмерят много соли.
И не пойдешь в Бахчисарай,
Чтоб ханской испытать неволи.
Дозор татарский наскочил,
Есть грамота у нас от хана.
Он долю денег получил,
Позволил нам проехать прямо».
Вздыхает взрослый. Молодой, –
О виденном его пытает.
«Не торопись, мой дорогой,
Судьба на прочность испытает.
Дорога долгая ведет,
Не день, не два, идут – недели.
Беда повсюду тебя ждет.
Не шутка это, – самом деле!
Степняк не тронет чумака, –
Ему за соль тот деньги платит,
К тому ж дорога нелегка,
А соли этой многим хватит.
Потом, есть сабля, и пищаль,
Есть люлька у меня, табак.
Признаюсь, прошлого не жаль:
Теперь чумак я, не казак!
Ты лучше глянь, какая степь!
Какое небо – голубое...
Не верится, что бродит смерть
Со мною рядом, и с тобою!».
Еще синь неба не поблекла.
Цветов головки поднялись.
Еще не наступило пекло,
В степи во всю бушует жизнь.
На травы выпадет роса,
На стебельках висит, как слезы,
Повсюду птичьи голоса,
И осы носятся, стрекозы.
А в вышине орел завис,
Добычу ищет на обед.
И солнце, поднимаясь в высь,
Горячий оставляет след.
И живность прячется в траве,
Но слепни мухи злее стали,
От крупа мчатся к голове,
И кожу у волов терзали...
«А батько твой? – спросил Тарас, –
Грицко, он был в походах?».
«Поход такой, как и у нас,
За солью ездил на подводах...
Он был реестровый казак,
В то время – это не пустяк...
Служить на королевской службе!..
И денег полная мошна,
Довольны дети и жена,
Жил припеваючи, без нужды!
У Вишневецкого служил,
В походы часто с ним ходил...
Но, что-то там произошло?..
Потом у пана Радзивилла,
Похоже, счастье изменило,
Над домом солнце не взошло.
Подался к Хмелю батька мой,
То было раннею весной,
Лишь воды вешние сошли.
У Желтых Вод был тяжко ранен,
Домой с товарищем отправлен,
И дни лечения пошли...
Ну, что ж, когда одужил, *
Как воин, был уже не нужен...
Казацкая бурлила кровь...
Опять же, что-то делать надо,
Конечно, с тяжкою досадой,
Он в Крым отправился по соль,
Так, чумаком мой батька стал,
И мне науку передал.
Теперь, признаюсь, я доволен,
Опасность небольшая есть,
Не продаю я совесть, честь,
А главное – всегда на воле!
Трава густа, почти по пояс, –
О корме я не беспокоюсь
Есть где пасти моих волов,
А вол здоров, – и я спокоен,
Хотя торговец, а не воин
С бедою встретиться готов.
Тут степь, без края и границ, –
Татарам, казакам раздолье,
Каких тут не гуляет лиц...
Одно названье – «Гуляй-поле».
Ты, вот, не видел ничего,
А я не раз бывал в Крыму,
И в нем не видел никого,
Кто погулял бы на Дону
Давно им путь туда закрыт!
Куда девается их прыть?
Повадились на Украину...
А мы грыземся меж собой,
Пускаем ворога домой...
Покорно гнем пред ними спину!
А у татар и девы есть,
Пускай в душе гуляет месть, –
Гибки, нежны и славны очень.
Лицо округло, как луна,
Покорна мужу и верна
Коса черна, темнее ночи!
Не раз бывал Сирко в Крыму, *
Сгубил там душу не одну.
Татарки им детей пугали...
Откуда знаю? – С ним был дед,
И одногодки, твоих лет
О смерти часто вспоминали.
Да, славный был Сирко казак,
Не то, что нынешний чумак.
Недаром избран атаманом.
Владел отлично саблей, словом.
В бою был грозным и суровым
В пирах прославился буяном.
Походы часто совершал,
Пред ним сам хан Селим дрожал...
Дошло и до ушей султана,
Тот угрожал и увещал,
Добра и злата обещал,
Но плохо знал он атамана!
Сирко товарищей ценил,
Он с ними спал и ел, и пил...
Не подцепить красивой бабой!
Имел он женщин не одну,
И в Запорожье и в Крыму.
И в этом деле был не слабый.
Я помню, дед мне говорил,
Что там он деву полюбил,
Была красавицей гречанка,
Слегка смугла, улыбка – сладка,
Она и стала моей бабкой,
Хоть говорили, что – турчанка!
«Ну, ты скажи? – прервал Тарас –
А крымского видал он хана?».
«Да, что сказать, в неровен час,
Бог не оставил атамана!
К татарам ключ Сирко нашел:
Напал, ограбил и ушел...
Свищи, ищи по полю ветра...
Татарина спасает ночь,
Когда, награбив, мчится в ночь!
Сирко все делал утром светлым!
Да, рыцари теперь не те,-
Воруют, грабят в темноте,
Все потому, что духом слабы!
Всегда толпой – на одного!
Не так, как прежде: кто – кого?
Паскудней стали грязной бабы»...
По шляху двигался обоз,
Последняя в пути криница.
(Два чумака на каждый воз)
Сошли с подвод, воды напиться.
Пьют, отдуваются волы
Уткнувшись в желоба с водою.
Ковши с водою поплыли,
Мелькают часто над толпою.
И вновь задвигался обоз,
Верст пять прошел и стал.
Постелью станет каждый воз,
Ночевки час настал...
У горизонта солнца диск,
Косые удлинились тени.
Кострами люди занялись,
Не торопясь, но и без лени.
Горит костер, а у огня
Кружок собрался чумаков.
Будь кисть и краски у меня,
Эскиз бы был уже готов.
Все так и просится на холст:
Что ни чумак – портрет.
Одеждой, формой тела прост
Для тех, давно минувших лет.
Для наших – это колорит,
Как говорят теперь – типаж.
О чем он только говорит?
Не живописца это – блажь?
С макушки вниз свисает чуб,
А голова его побрита,
Такой длины, – еще чуть-чуть,
И может им кругом обвита!
Чуб оселедцем называют,
Все бриты люди, без бород.
И усы длинные свисают,
Чуть сверху оттеняя рот
Широкополый желтый брыль, *
Из выцветшей давно соломы,
Вбирает солнце, воду, пыль,
Став пугалом вороньим!
Без дыр заштопанная свитка,
А на возу лежит кожух,
Похож на панцирь для улитки,
Хранит овчины резкий дух.
Не страшен с ним и холод,
К нему давно привык чумак.
Казак ли стар, иль слишком молод,
Не расстается с ним ни как»,
На землю глянули лучи,
День новый к жизни пробуждая.
Чумак по ступице стучит.
Колеса воза проверяет.
Вот, наконец, и Перекоп,
Не городок, а так – селенье
И покупателей поток.
Татар немного – население.
Домишки здесь из самана,
Глаза не радует окрестность,
Жизнь подсказала здесь сама,
От соли никуда им деться!
Баранья шапка, без ушей
Поверх штанов еще рубаха.
И он обязан жизнью всей
Селиму, хану и аллаху
Курай горит и кизяки, *
За ужин садятся татары,
Их семьи очень велики,
Но никогда не слышно свары.
Здесь слово старика – закон,
Ему родные не перечат,
Немного говорит и он,
Совсем не нужны долги речи!
Соль добывают из рапы,
Из Сиваша черпают прямо
С утра до вечера рабы.
От соли ноги в жутких ранах...
А чумакам – в обратный путь,
На родину, где ждут их с солью.
Возможно, в этом жизни суть –
Страданья связаны с любовью?
Назад тяжелый тянут воз,
Волы чуть-чуть повеселели.
Достойный будет и привоз.
Опять в пути идут недели.
Так много лет было подряд.
Минует время, так же будет...
Где нынче степь, возможен сад?
Быть может, прошлое забудут?..
И канут в Лету чумаки,
И канет тот, кто о них пишет...
И скажут: «Жили чудаки,
Желавшие о прошлом слышать!».
Эпилог:
Я описал чумацкий шлях
Таким, каким его я видел.
Надеюсь, что умерших прах
Своею правдой не обидел?
Естественно, я не чумак,
И в тогу эту не рядился...
Чумацкий шлях, не знаю как,
Но вдруг на небе появился.
________________________________________
Примечания:
Чумаки действительно не болели чумою. Это было связано с тем, что свои сапоги они постоянно смазывали колесным дегтем, запах которого отпугивал блох. А блохи и являются переносчиками возбудителя чумы.
Чайкой называли казачью остроносую лодку. На чайках казаки добирались до турецкого берега.
Цоб–цобе – команды для волов, означающие: правый – левый
Одужил – поборол.
Сирко – казацкий атаман, в правление крымского хана Селим-Гирея неоднократно наносил военные визиты на крымскую землю, они сопровождались массовым ограблением местного населения и насилием. Действительно, к Сирко с письмами-предложениями обращались как крымский хан, так и турецкий султан, но - безрезультатно.
Брыль – соломенная широкополая шляпа, хорошо защищавшая голову от солнца.
Курай – трава с толстыми, мясистыми корнями. Как и полынь, использовалась татарами для поддержания огня в очаге.
..