Четверостишья на двоих

(Первые четыре строки любимого Губермана)

(про Паоло Коэльо)
К бумаге страстью занедужив,
Писатель был мужик ледащий;
Стонала тема: глубже, глубже,
А он был в силах только чаще.
(Губерманьо)
К коротким строчкам занедужив,
Был Губерман мужик ледащий.
Пахал, скородил, сеял глубже,
От счастья писал чаем чаще.

Я охладел к научным книжкам
Не потому, что стал ленив;
Ученья корень горек слишком,
А плод, как правило, червив.
Нет, просто он учёных не любил,
Душевный с ними не прошёл роман,
С учёными не пил, и не шутил,
Король четверостиший, Губерман.

В духовной жизни я корыстен
И весь пронизан этим чувством:
Всегда из двух возможных истин
Влекусь я к той, что лучше бюстом.
В духовной жизни он корыстен,
Подарок для него награда,
Когда из двух возможных истин,
Ложится к той, что лучше задом.

Ах, юность, юность! Ради юбки
Самоотверженно и вдруг
Душа кидается в поступки,
Руководимые из брюк.
Ах юность юность! Ради юбки
На всё готов и Губерман.
К тому же совершать поступки,
И без штанов писать роман.

Среди чистейших жен и спутников,
Среди моральнейших людей
Полно несбывшихся преступников
И неслучившихся ****ей.
И неслучившиеся ****и,
Среди моральнейших людей,
Преступно на поэтов глядя,
Находят рифму: «О ****ей без бигудей».

Есть люди - прекрасны их лица
И уровень мысли высок,
Но в них вместо крови струится
Горячий желудочный сок.
Кто пишет стихи не боится -
Горит Губермана свеча,
Хоть сок вместо крови струится
И капает в джинсы моча.

Приходит час, выходит срок,
И только смотришь - ну и ну:
То в эти игры не игрок,
То в те, то вовсе ни в одну.
Приходит час и пару строк
Черкнул он в Твитер - ну и ну:
Под Губермановский стишок,
Чтоб не уснуть баранки гну.

Мне, Господь, неудобно просить,
Но коль ясен Тебе человек,
Помоги мне понять и простить
Моих близких, друзей и коллег.
Мне, Господь, неудобно просить,
Разъясни мне туманы дурманов
И стишки их принять и простить,
Графоманов вокруг Губерманов.

Сейчас, когда уже я старожил,
И верен обывательским пределам –
Не то чтобы я жизнью дорожил,
Но как-то к ней привык душой и телом.
И в первой старожил, и во второй,
Проверен обывательским пределам,
По мыслям Губерман не молодой,
И ниже пояса рифмует части тела.

Не думав милого обидеть,
Взяла Лаиса микроскоп
И говорит: «Позволь увидеть,
Чем ты меня, мой милый, ёб».
Поэзия его - эротики роман,
Как он хотел и как она хотела.
Не молодой мужик наш Губерман,
Рифмует жопу и к ней ближе части тела.

Как пахнут лучшие сыры,
Не стоит пахнуть человеку,
А ты не мылся с той поры,
Когда упал ребёнком в реку.
Совсем не пахнет Губерман,
Спроси Одессу иль Европу,
Но его строчек караван
Плывёт не от реки, от жопы!

В сердцах кому-нибудь грубя,
Ужасно вероятно
Однажды выйти из себя
И не войти обратно.
Войти и выйти из себя
Ужасно вероятно,
В сердцах кому-нибудь грубя,
Ты хам для всех обратно

В года растленья, лжи и страха
Узка дозволенная сфера:
Запретны шутки ниже паха
И размышленья выше хера.
А шутки Губермана, ниже паха,
Все цензоры не могут побороть.
И он бежал в Израиль, не от страха,
Там по душе его обрезанная плоть.

Ловил я кайф, легко играя
ту роль, какая выпадала,
за что меня в воротах рая
ждет рослый ангел-вышибала.
За кайф в стихах придёт награда,
Что в жизни часто выпадала,
100 грамм тебе в воротах ада
И острый бутербродик с салом.

Насмешлив я к вождям, старухам,
 пророчествам и чудесам,
однако свято верю слухам,
которые пустил я сам.
Насмешлив Губерман по слухам
И по стихам, что пишет сам,
А что услышит краем уха
Относит к вражьим голосам.

Нет, я в делах не тугодум,
весьма проста моя замашка:
я поступаю наобум,
а после мыслю, где промашка.
Нет, Губерман не тугодум,
Но всем видна его промашка:
Подтёр бумажкой наобум,
а оказалась промокашкой.

Часто молчу я в спорах,
чуткий, как мышеловка:
есть люди, возле которых
умными быть неловко.
Часто молчит он в спорах,
Чтоб не попасть в мышеловку.
Сало, бесплатно которое,
Есть Губерману неловко…

Еврей тоскует не о прозе
болот с унылыми осинами,
еврей мечтает о берёзе,
несущей ветки с апельсинами
Еврей тоскует и мечтает.
Стихи в Шабат, что кол осиновый.
А Губерман всё выжимает
сок из болот, берёзо-апельсиновый

Весьма причудлив мир в конторах
от девяти и до шести;
бывают жопы, из которых
и ноги брезгуют расти.
Весьма причудлив мир в романах,
В стихах, рождённых по пути.
Мы через задницу святого Губермана,
Его в себе -  попробуем найти.