Письмо с орбиты

Сижу, поджав ноги, на краю дивана и пишу: "Дорогая Жанна. Как я тебя лю..."
А потом думаю: "Ну какая ж она "дорогая", она жена мне"
Комкаю это белое чудо и кидаю в свечу.
(Свет уж два дня как выключили гонят лажу начальнички наши этот пуск еле выклянчили вымучили мать их вашу).
Беру новый лист и ложу
нежной белой спинкой на стола подстилку
и снова пишу: "Милая моя Жанна! Как я тебя лю..."
Ну и кому это надо? "Лю" горького шоколада?
Такая досада с засадой остаться совсем без связей.
Интернет - не то слово - "глючит",
а как будто сто течных сучек
набросились на кабеля стаей
одну оптошкуру оставив.
"Жанна, милая Жанна!
Как там наша Диана?
Помню, ходила в школу,
любила чипсы и колу.
Выросла уж, наверное,
без отца и ремня. Скверно."
Рукой сожму эту слюнявую лабуду и - в звезду
в иллюминаторе.
А помнишь? Как на экваторе
лежали мы на боку
как две десертные ложки,
поджав к подбородку ножки?
Нет, не идёт начало. Попробую окончание:
"У нас тут всё хорошо:
ем в тюбиках порошок.
Напарник вот, правда, сдох,
а жалко, был классный док.
А мы с хомячком Стёпой -
исправные пацаны.
Вчера больно стукнулся попой
я. Во время затменья Луны".
Ну вот, бутылка закончилась,
и свечку пора обесточивать,
лист белый в бутылку кладу,
как в скверну. Гореть мне в аду.

Своё зелёное интернет-послание залеплю серым жёваным мякишем
и запущу на заклание как падающую звезду по ходу в чёрную глубину.
А что тут лететь? - всего-то двести световых лет.


События, место действия, имена в этой истории не вымышлены. Единственное отступление: Стёпа - не хомячок, а морская свинка.