Исповедь. О творчестве

Исповедь

Когда б вы знали, из какого сора сочиняются стихи и вырастает проза, вы бы прикасались к книгам только в стерильных перчатках. И лучше сразу в нескольких. Не от светлых чувств и не от лучшей жизни писатели и поэты становятся писателями и поэтами, это точно.
Когда в гортани бьется что-то громкое, и это не выплюнуть и не скомкать, приходится учиться с этим жить.
Иногда это что-то в форме кома пульсирует, аки вскрытая рана, и отдает болью прямо в висках. Иногда набухает, как вата, смоченная кровью, и мешает дышать. А иногда, прямо как в рекламных роликах всевозможных средств от боли в горле, превращается в острое лезвие и непрерывно крутится, норовя вспороть тебе шею.
Этот ком из мусора – сосредоточение творчества. Из него то и дело вываливается какая-то невозможная эмоция,  какая-то глупая сцена, какая-то дерзкая рифма. Как грязные носки из корзины для белья. Именно так и никак иначе.
Это не бриллиантовая россыпь слов, это боль и мусор, который нужно выплюнуть изо рта, иначе он не даст тебе жить. Помните, как в мультике про Золотую Антилопу? Раджа, погребенный под золотом, кричал «Довольно!», и золото превратилось в черепки. Так и поэт лежит под грудой мусора и в последней агонии ужаса кричит «Довольно!», но мусор так и сыплется из его рта, превращаясь в темный, вязкие слова.
Вдохновение – это больно.
Это как вырвать из груди сердце. И освещать им тьму. И быть готовым, что в любой момент его растопчут, как комок грязи. А оно и есть – грязь.
Это как вырывать сердце каждый день, в надежде, что боли больше не будет. Скармливать этот бесполезный кусок плоти хищным птицам, но наутро вновь чувствовать, как внутри зияющей дыры нарастились мышцы, и снова гонят по венам боль.
И даже не скажешь сразу, как больнее: когда в зияющей дыре меж ребер бродит сквозняк, или когда там бьется четырехклапанное вдохновение. Все одно – безысходная мука.
Вдохновение, оно на кончиках пальцев. На кончиках пальцев, исколотых иглой. Игла – это и есть вдохновение. И, когда ты уже который час бесполезно таращишься в темный потолок и мечтаешь хоть на миг выключить все это безумие и заснуть, ты готов колоть пальцы до самого утра, чтобы отделаться от этого наваждения. У Спящей Красавицы же получилось, чем ты хуже? А всем. Ты не принцесса, ты поэт, черт тебя дери!
Вдохновение – это ожог. Это как каждый день тушить о кисти рук сигареты и целовать уродливые шрамы в форме кома в твоем горле. Вглядываться в искалеченный эпителий, как в кофейную гущу, расплывшуюся в насмехающихся рожах по белым стенкам чашки, и видеть. И видеть в них бесконечное море слов. И учиться в нем плавать.
Вдохновение – это чувствовать буквы. Это каждое утро быть новым учеником в классе, где 33 человека, и каждый с характером. Это всегда соглашаться с упрямой А и не пугаться напускной жесткости подбоченившейся Ф. Это хорошенько отвешивать пинка пузатой Р и сидеть на коленях надежной Д, непременно заглядываясь на красавицу Ж. Ж носит черное пальто и красный берет, выглядит манерной дамой, но едва контролирует себя, чтобы не высунуть язык. С золотым пирсингом.
Вдохновение – это быть сумасшедшим.
Это залечивать рану путем ритуального обдирания только наросшей кровавой корки. Это складывать корки в спичечный коробок а потом, в порыве отчаяния, высыпать и вспоминать историю каждой из них. Каждой ободранной корке посвящен как минимум один стих.
Вдохновение – это отрезать локон своих волос и крепить их на еще горячий воск только что вылепленной куклы. И ожесточенно сворачивать ей шею, в надежде, что хоть тогда проклятый ком с мусором исчезнет. Но он не исчезает. И тогда ты сажаешь куклу рядом с другими и послушно идешь колоть пальцы иглой, не рассчитывая разглядеть что-то в кофейных узорах ожогов. И улыбаешься.
Это больно.
Вдохновение – это больно.